Современные тенденции управления культурой в системе предпринимательства

Оглавление

Введение

Глава 1. Конструктивная роль организационной культуры в развитии предпринимательской системы

1.1. Предпринимательство и культура: исходные положения для анализа взаимодействия

1.2. Знания и культура как ресурс развития предпринимательских структур

1.3. Доминирующая концепция организационной культуры в предпринимательстве

Глава 2. Основные конструктивные элементы модели организационной культуры: культура труда, производства и управления

2.1. Субъективно-объективное проявление организационной культуры: единство и противоположность

2.2. Исходные модели организационной культуры в системе предпринимательства

2.3. Организационная культура как объединяющая система культуры труда, производства и управления

Глава 3. Системообразующие тенденции развития организационной культуры в различных системах предпринимательства

3.1. Тенденции эволюционного развития организационной культуры

3.2. Специфика развития организационной культуры в предпринимательской среде России

3.3. Трансформация и реструктуризация организационной культуры отечественной системы предпринимательства периода радикальных экономических преобразований 1990-х гг.

Глава 4. Организационная культура как объект стратегического управления предпринимательской структурой

4.1. Функции и механизм управления организационной культурой

4.2. Роль организационной культуры в повышении эффективности производства

4.3. Влияние мирового экономического кризиса на углубление организационной культуры предпринимательства и повышение еë эффективности

Заключение

Глава 3. Системообразующие тенденции развития организационной культуры в различных системах предпринимательства

3.1. Тенденции эволюционного развития организационной культуры

За последние четыреста лет система предпринимательства проделала сложный путь, который условно можно разбить на несколько этапов. Выделение данных этапов можно осуществить с точки зрения развития конкуренции, т.к. именно конкуренция является базовой движущей силой рыночной экономики.

Первый этап характеризуется как «дикий» капитализм⁴³³. В рамках этого этапа происходило формирование рыночных отношений в их самой примитивной форме: от простой кооперации труда до капиталистической фабрики, когда господствующим становится промышленный капитал; отношения «наемный работник — собственник капитала» носят ярко выраженный смещенный характер в пользу последнего; примитивная рабочая сила требует реализации простейших методов управления. Возникновение этого этапа можно связать с промышленным переворотом, который произошел в наиболее развитых странах (Англия, Германия, Франция) и охватывает период со второй половины XVIII в. до середины XIX в. Итогом развития этого этапа стало формирование поточно-массового производства (на основе тейлоризма и фордизма) и становление внутрицехового менеджмента в конце XIX и начале ХХ в. Характерными чертами этого периода стало господство косвенных методов насилия человека (работодателя-капиталиста) над другим человеком (наемным работником). В отличие от прямых форм насилия (феодализм, рабовладение, разбой, грабеж, бандитизм) косвенные формы насилия (губительная для здоровья человека продолжительность рабочего дня, запредельно высокий травматизм в производственном процессе, зарплата на уровне прожиточного минимума и ниже и т.д.) подразумевали добровольность обеих сторон на реализацию такого рода отношений. При этом добровольность согласия работника во многом обуславливалась социально-экономическим фоном общества того времени.

При «дикой» конкуренции преобладают негативные формы поведения и по отношению к другим участникам рыночных трансакций: конкурентам (физическое устранение, шантаж, шпионаж, мошенничество, монопольный сговор), потребителям (некачественный, часто опасный для жизни товар, обман при расчетах, ценовая дискриминация), поставщикам (махинации в расчетах), акционерам (создание фиктивных акционерных обществ, невыплата дивидендов, манипуляции с контрольными пакетами акций), местному сообществу и государству (невыплаты налогов, игнорирование законов, насаждение коррупции, загрязнение окружающей среды, духовное разложение населения через распространение низкопробной и аморальной продукции, алкоголя).

В современной действительности по степени важности для жизни мирового сообщества «дикая» конкуренция уступает место другим видам конкурентной борьбы. Механизмы «дикой» конкуренции наиболее ярко проявляются в рамках современной теневой экономики. Поэтому пространственно она до сих пор занимает главенствующее положение: по оценкам некоторых специалистов, по своим размерам теневая экономика сопоставима с экономикой США — страны, имеющей самый крупный ВВП в мире⁴³⁴. Более того, проявление элементов подобного типа конкуренции возможно в самых, казалось бы, передовых компаниях мира (здесь уместно вспомнить о громких скандалах вокруг таких компаний, как «Энрон», «Ворлдком», «Долл», «Леман Бразерс», «Ксерокс», «Аол» и др. в США, дело «ЮКОСа» в России и т.д.⁴³⁵). Многие страны мира (особенно это касается группы развивающихся стран) никогда не выходили и вряд ли в ближайшее время выйдут из зоны действия «дикой» конкуренции. Ни о какой гуманизации бизнеса в рамках данного вида конкуренции говорить не приходится. К сожалению, в современной России «дикой» конкуренции также отводится важное место (о чем свидетельствуют многочисленные громкие скандалы вокруг криминальной составляющей российского бизнеса).

Второй этап развития конкуренции характеризуется следующим. Процессы концентрации и централизации капитала приводят к возникновению крупных корпораций — транснациональных, сопоставимых по своей финансовой, социально-экономической и политической мощи с возможностями многих государств. Государственная политика становится зависимой от интересов крупнейших монополий и во многом определяется ими. Как итог — политизация бизнеса и коммерциализация политического процесса. Происходит становление корпорации, существующей по принципам классической бюрократической организации. Для дальнейшего развития предпринимательских систем ключевой становится конкуренция международных монополий, которая во многом определяет геополитические процессы. На уровне национальной экономики конкуренция осуществляется между «уравновешивающими силами» (термин, введеный Дж. Гэлбрейтом), т.е. между монополиями продавцов и противостоящими им монополиями покупателей (монопсониями) и профсоюзами (которые нивелируют давление монополий на общество). Политический передел мира, обусловленный во многом экономическими интересами крупнейших монополий, проявляется в двух мировых и многочисленных локальных войнах. Страшный итог этих войн говорит о неоптимальности и тупиковости дальнейшего развития предпринимательских систем в этом направлении. Кроме того, второй этап становления рыночной экономики для многих стран стал периодом острейшего социально-экономического кризиса⁴³⁶. Ожесточение конкуренции в этот период времени, а также повышение роли квалифицированных работников в достижении успеха деловой организации отводят особую роль менеджменту, который становится своеобразным буфером, сглаживающим противоречия между миром капитала и миром наемных работников. Таким образом, данный этап можно охарактеризовать как этап институционализации менеджмента.

Следующий этап начинается с середины ХХ в. и отражает возникновение общества массового потребления. В условиях «диктата» потребителя и существования «перенасыщенных» рынков господствующим становится маркетинговый менеджмент (маркетинг-менеджмент). Особая роль в бизнесе начинает отводиться техноструктуре — прослойке профессионалов (менеджеров, финансистов, инженеров, ученых), от деятельности которых напрямую зависит успех фирмы в ожесточенной борьбе за голоса потребителей. Изменяются требования к наемным работникам — на первое место выходит их интеллектуальная подготовка; появляются такие управленческие концепции, как HR-менеджмент, производственная демократия, партисипативное управление и т.п. В научных кругах начинает активно обсуждаться идея о приоритете человеческого капитала по отношению к традиционным формам капитала (промышленный, финансовый, торговый капитал и их различные сочетания). Руководитель предприятия становится олицетворением классического предпринимателя из работ Й. Шумпетера⁴³⁷. Главное в его деятельности — получение прибыли и отрыв от конкурентов за счет поиска нового в технологии, рынках, продукции, системе управления. Для такого предпринимателя становится жизненно необходимым нахождение компромисса между бизнесом и заинтересованными сторонами (легче и дешевле договориться, чем уничтожить). На новом уровне возрождаются идеи либерализма, обозначенные еще А. Смитом, в таких теоретических конструкциях, как неолиберализм и ордолиберализм.

Кроме высокого профессионализма от руководителя требуется наличие лидерских качеств: по мнению Д. Макгрегора, эпоха бюрократии сменяется эпохой лидерства. На этом этапе развития конкуренции элементы социального и культурного полей становятся равными по своему значению в достижении победы на рынке элементам производственного, финансового, инновационного менеджмента, маркетинга и т.п. Кульминацией развития «экономической» конкуренции можно назвать вторую половину ХХ в.

Для многих отраслей «экономическая» конкуренция является ключевым механизмом выживания и сегодня (сюда можно отнести большинство традиционных отраслей сферы материального производства). Для российской экономики наметился переход от «дикого» капитализма к состоянию «экономической» конкуренции, когда на первый план начинают выходить такие факторы конкурентной борьбы, как снижение себестоимости и повышение качества производимой продукции; внедрение логистических схем управления бизнесом; применение передовых идей в области маркетинга, менеджмента и т.п.⁴³⁸.

Новый виток развития рыночной экономики приходится на 80-е гг. ХХ в. Именно в этот период времени происходит качественный скачок в глобализационных процессах и начинается формирование постиндустриального общества⁴³⁹. Предпосылкой для начала данных процессов становится имманентно присущее капиталу свойство — стремление к пространственной и временной экспансии. В 1980-х гг. мир становится прозрачным для капитала (за исключением стран социалистического лагеря, и то это исключение в начале 1990-х гг. исчезнет). Благодаря свободному переливу капитала возникают глобальные рынки. Финансовая инфраструктура (в лице банковского, страхового и фондового бизнеса), изначально обслуживающая глобальные рынки, требует качественно иного уровня развития информационных технологий. Появляются принципиально новые методы сбора, обработки и передачи информации, основанные на компьютерных технологиях. Как итог — возникает возможность накапливать и перерабатывать огромные массивы данных. В этих условиях главным фактором в конкурентной борьбе становится обладание качественно обработанной информацией, или знаниями. Но этого недостаточно. Нужны работники, которые могут не только профессионально обрабатывать эту информацию (как это было на предыдущем этапе), но и креативно ее использовать. Возникает феномен «пустых» корпораций, когда движущей силой развития рыночной экономики становятся фирмы, успех которых напрямую зависит от креативности и интеллекта их работников. Моментальное распространение в сфере бизнеса за счет развития информационных технологий предпринимательских новаций в области производства, маркетинга, логистики заставляет руководителей предприятий искать новые пути повышения адаптивности своих компаний в быстро меняющемся мире. В этих условиях становятся принципиально важными элементы конкурентной борьбы, которые казались второстепенными или абсолютно неважными на иных ступенях развития конкуренции, а именно: этика бизнеса, организационная культура, миссия фирмы, поиск гармонии между бизнесом, обществом и природой, стратегическое видение перспектив бизнеса, системность. Экономическая и производственная составляющие бизнеса уходят на второй план, уступая место главной компоненте «цивилизованной» конкуренции — гуманности бизнеса. Именно гуманизация становится сегодня главным условием роста экономики⁴⁴⁰.

Области применения механизма «цивилизованной» конкуренции — наукоемкий бизнес, бизнес в социальной сфере, культуре, образовании, туризме и спорте, медицине, социальной работе и т.п. «Цивилизованная» конкуренция начинает занимать доминирующее положение в условиях становления «новой» экономики, и сегодня «наблюдается постепенный, но неотвратимый и глобальный сдвиг преобладающего типа социального управления от примитивного ко все более сложному, от внешнего — к внутреннему, от физического — к морально-психологическому»⁴⁴¹.

Происходит трансформация и самого механизма конкуренции. Как отмечает Г. Даулинг, возникает коопкуренция (от слов «кооперация» и «конкуренция», или сотрудничество конкурентов, когда соперничающие друг с другом фирмы могут объединять свои усилия в определенных областях деятельности (например, реализация наукоемкого и дорогостоящего проекта, защита окружающей среды, лоббирование интересов бизнеса в государственных органах и т.п.)⁴⁴². Кроме того, возникает феномен сетевой экономики, вершиной развития которой становится формирование нетократии (от англ. the net — сеть и лат. сratos — власть) — новой элиты, способной контролировать ресурсы общества за счет электронного синтеза СМИ и бизнеса. Появляются принципиально новые сферы экономики и методы ведения бизнеса. Здесь, прежде всего, хотелось бы отметить экономику символического обмена⁴⁴³.

Необходимость обращения к методам «цивилизованной» конкуренции объясняется тем, что⁴⁴⁴

– в жизни человечества все большую роль играют интеллектуальные сферы деятельности — именно они составляют основной вектор развития экономики;

– в увеличивающейся прогрессии растет интеллектуальная составляющая в любом труде; от работника требуются высокий уровень образования, креативность, умение действовать инициативно;

– растет осознание роли личности, что приводит к повышению самооценки людей;

– стоимость самых успешных современных компаний почти полностью зависит от оценки работающих в них команд;

– единственным неиссякаемым и самым надежным источником развития деловых организаций и общества служит потенциал людей;

– все большее значение приобретает для безопасности компаний сохранение тех знаний, которыми обладают люди.

Описанные выше этапы эволюции рыночной экономики определили основные вехи развития организационной культуры.

В период становления рыночной экономики восприятие организационной культуры руководителями предприятий носит интуитивный характер, отсутствует методологическое и методическое обеспечение процесса управления организационной культурой, происходит зарождение корпоративной культуры.

На этапе формирования крупнейших международных монополий происходит осознание важности роли в жизни корпораций некоторых элементов организационной культуры и идеологии. Однако восприятие этих элементов носит механистический характер. Формируется «классический» вариант корпоративной культуры.

В эпоху общества массового потребления возникает системный взгляд на деловую организацию и управление ею. Организационная культура начинает рассматриваться как один из важных инструментов обеспечения победы в конкурентной борьбе. Формируется концепция организационной культуры (феномен культуры активно исследуется в научных и научнопрактических кругах). В управлении организационная культура выступает как эффективный способ манипулирования людьми в целях достижения целей организации.

Современный этап эволюции рыночного общества, его гуманизация приносят новые веяния в восприятие организационной культуры как научным сообществом, так и предпринимательской средой. Организационная культура становится инструментом создания доверительных отношений и партнерства в бизнесе. Четко обозначается вектор развития организационной культуры в сторону ее использования для повышения социальной ответственности и этичности системы предпринимательства.

На уровне организационной культуры гуманизм проявляется в осуществлении социально ответственного бизнеса, а также реализации определенного стиля управления: «В стиле работы руководителя важно проявление справедливости, озабоченности потребностями служащих, честность, открытость и внимательность к служащим, обращение с ними как с ценностью. При таких условиях отношение доверия между руководителями и подчиненными может быть сформировано без особого труда»⁴⁴⁵. Таким образом, ключевым показателем уровня формирования и развития организационной культуры в рамках цивилизованного рынка становится фактор доверия. Основой для возникновения доверия становятся партнерство и содружество. В первом случае возникает отношение к работнику как к равному, имеющему право быть таким, как он есть. Во втором случае имеет место быть отношение к работнику как самоценности.

По мнению некоторых исследователей, ключевой характеристикой компаний, действующих в условиях цивилизованной конкуренции, является то, что для них прибыльность «есть необходимое условие существования и средство достижения более важных целей, но это не цель сама по себе…»⁴⁴⁶. Целью во многих случаях становится достижение гармонии во взаимоотношениях компании с окружающим миром. Таким образом, для таких компаний получение прибыли становится телеономной целесообразностью, т.е. оно не образует подлинной цели, а выступает как удовлетворение необходимой потребности самоподдержания⁴⁴⁷. Наряду с получением прибыли предприятия стремятся завоевать доверие у общества, что обусловлено, во-первых, изменением моральных принципов современных предпринимателей, во-вторых, связью между размером прибыли в долгосрочной перспективе и доверием к организации со стороны общества⁴⁴⁸.

Выделенные типы конкуренции носят во многом нормативный характер. В реальной жизни происходит сложный процесс пересечения различных типов конкуренции, как в отдельных предпринимательских системах, так и во всем обществе.

Отмеченные этапы развития рыночного общества совпадают с этапами развития современной организации. Например, анализ работ профессора Б.З. Мильнера позволяет также выделить четыре фазы фундаментальных изменений в организациях (похожую классификацию развития современной деловой организации предлагает Р. Акофф в своей работе «Планирование будущего корпорации»⁴⁴⁹). Эти фазы напрямую связаны с развитием концепции организационной культуры в рамках науки об управлении и такого важного элемента организационной культуры, как культура управления.

Первая фаза — отделение управленческих функций (капитала-функции) от капитала-собственности и превращение управления в профессию.

Вторая фаза — появление командно-административных организаций с вертикальной соподчиненностью и высоким уровнем централизации решений.

Третья фаза — переход к организациям с преобладанием горизонтальных структур и связей, базирующихся на широком использовании информационных технологий, специальных знаний и системных методов принятия решений.

Сегодня наступает четвертая фаза, связанная с переходом от организационной рационализации, основанной, прежде всего, на накопленном опыте, к всестороннему применению современных информационных сетей и компьютерных технологий.

Каждая фаза организационных изменений явилась ответом на объективные процессы, связанные с повышением сложности и наукоемкости производства, радикальными изменениями экономических отношений⁴⁵⁰. Соответственно данным фазам можно выделить этапы формирования и развития концепции организационной культуры (см. схему 8).

Схема 8. Фазы фундаментальных изменений в организациях и в организационной культуре

В рамках первого этапа основной акцент делается на формировании культуры менеджеров как особой категории профессионалов. Здесь можно вспомнить классический образец менеджера того времени — Ф. Тейлора (высоко образован и эрудирован в различных областях знаний; универсален как в вопросах управления людьми, так и в вопросах управления машинами; спортсмен; по меркам своего времени очень богат; азартен; принимает активное участие в общественной жизни страны). Этот идеализированный тип управленческой культуры просуществовал практически без изменений до конца ХХ в. (например, в широко известной работе «Раскрепощенный менеджер» присутствует именно такое восприятие культуры менеджеров)⁴⁵¹.

Второй этап связан с развитием культурных факторов в рамках бюрократической теории организации.

Культура на данном этапе рассматривается как фактор, способствующий снижению проблем, которые возникают в бюрократических организациях (проблемы коммуникаций, делегирования полномочий, контроля, организации труда и т.п.). Эталоном культуры управления становится веберовский тип бюрократа.

Третий этап характеризуется системным и ситуационным восприятием организационной культуры. Культура рассматривается как равноправный элемент существования современной организации, значение которого невозможно осознать без учета других элементов жизни организации (экономическая, технологическая, социальная, организационная компоненты) и ситуации, в которой она (организация) находится. Культура управления воспринимается, прежде всего, как культура лидерства.

Четвертый этап будет характеризоваться становлением в рамках организации культуры постиндустриального или даже постэкономического общества⁴⁵². При этом в качестве главного ресурса внутренней среды организации станет признаваться организационная культура, т.к. именно качество взаимоотношений между людьми станет определять успех компании. В таких организациях объектом управленческой деятельности выступят культуры различного типа, а не процессы, люди или их деятельность. Культура управления будет строиться на доверии между всеми стейкхолдерами организации. Ее главной характеристикой станет системность мышления руководства и работников предприятия.

Следует отметить тот факт, что развитие управления как прикладного направления деятельности людей, управления как науки и общества в целом носит взаимообуславливающий характер. На развитие управленческой науки оказали огромное и непосредственное влияние культурные основания различных периодов жизни общества (т.е. доминирующая оценочная ориентация общества); их институциональные рамки (профсоюзы, размеры организаций, научные исследования и т.п.); мотивационный контекст, т.е. потребности и роли членов организаций, прежде всего менеджеров. По этому поводу А. Хажински идентифицирует четыре основных исторических периода в развитии управления как науки:

– рационально-экономический (Ф. Тейлор, А. Файоль, М. Вебер);

– социальный (Э. Мэйо);

– психологический (А. Маслоу, Д. Макгрегор, У. Беннис, Р. Уолтон);

– предпринимательский (Т. Питерс, Р. Кантер, Л. Якокка)⁴⁵³.

Для каждого из этих периодов были свои культурные основания⁴⁵⁴:

1. Культурные основания рационально-экономического периода (1890–1930-е гг.): человеческое общество мотивируется, в первую очередь, экономическими факторами, когда его члены стремятся к тем видам деятельности, которые обеспечивают им наибольшую выгоду; низкая экономическая и социальная культура большинства наемных работников.

2. Культурные основания социального периода (1920–1950-е гг.): появление нового набора ценностей — активность, эгалитаризм, универсализм и социальная ответственность.

3. Психологический период (1940–1970-е гг.): господство гуманистического воззрения, ощущение пессимизма (что выразилось и в утрате доверия к лидерам), акцент на личных проблемах.

4. Предпринимательский период (1980–1990-е гг.): возращение оптимистического настроя, вера в возможность внутренней трансформации (получение «выигрыша» за счет внутренних резервов, выявленных в результате внутренних изменений), ключевое влияние СМИ на общество и бизнес.

Подход А. Хажински к периодизации этапов влияния культурных оснований на развитие управления вызывает ряд критических замечаний. Во-первых, А. Хажински выделяет эти этапы применительно к развитию только американского общества. Во-вторых, сами культурные основания носят «размытый» характер — ученый не дает их четкого определения. Несмотря на эти недостатки, это пока еще самая первая попытка систематизации влияния культурных основ развития общества на развитие управленческой мысли в ХХ в. в рамках управленческой науки. Таким образом, исследование А. Хажински позволяет говорить не только о прямом влиянии культурных факторов на бизнес, но и об опосредованном — сквозь призму управленческой науки. Преобразуя идеи А. Хажински, можно сказать, что культура общества влияет на управление, а то, в свою очередь, на организационную культуру (см. схему 9).

Схема 9. Культура общества, управление и организационная культура

Несомненно то, что здесь также реализуется обратная связь: организационная культура может влиять на управление, а то, в свою очередь, на культурные установки общества в целом. Классическим примером в данном случае выступает организационная культура ТНК, материнские компании которых находятся на территории США⁴⁵⁵. Ориентированная на экспансию во внешний мир, эта культура оказывает решающее влияние на жизнь американского общества в целом (вспомним знаменитый лозунг: «Что хорошо для «Дженерал Моторс», то хорошо и для США»).

Развитие рыночной экономики представляет собой сложный, диалектически противоречивый процесс. Главными движущими силами этого процесса с точки зрения экономической науки являются во многом взаимообуславливающие друг друга явления — конкуренция, научнотехнический прогресс и культурные установки общества, которые на различных этапах новейшей истории оказывали ключевое влияние на формирование и развитие организационной культуры предпринимательских систем. Конкуренция заставляла предпринимателей искать новые пути к победе в конкурентной борьбе. Научно-технических прогресс стал той силой, которая позволяет победить в этой борьбе. Культурные установки создают необходимый ценностный фон для происходящих сдвигов в экономической жизни общества. Все это комплексно сказывается на элементах организационной культуры. В итоге происходят соответствующие изменения в культуре труда, производства и управления.

Остановимся подробнее на анализе роли культуры и культурных факторов в жизни капиталистической экономики зарубежных стран на системном уровне. С учетом влияния организационно-культурных факторов на развитие капитализма, рассмотрим два подхода, которые получили в последнее десятилетие широкую популярность за рубежом⁴⁵⁶.

Первый подход наиболее лаконично отражает работа С. Бриттана «Капитализм с человеческим лицом»⁴⁵⁷. Ученый считает, что самая жизнеспособная форма капитализма представлена моделью, отвечающей такому типу рыночной экономики, где действует невидимая рука рынка, а вмешательство государства минимально. Эта модель является универсальной, и любая страна, вставшая на путь ее реализации, достигнет экономических успехов. Наиболее близкой данной нормативной модели стали экономические системы США в период президентства Р. Рейгана (рейганомика) и Великобритании в период правления кабинета М. Тэтчер (тэтчеризм). С. Бриттан в своей работе сожалеет, что ни Р. Рейган, ни М. Тэтчер не сумели довести свои реформы до логического конца — максимально возможного ухода государства из экономики. В качестве ключевых параметров функционирования современной рыночной экономики С. Бриттан определяет⁴⁵⁸: исключение патернализма — индивиды в рамках рыночной экономики должны рассматриваться так, как если бы они были самыми лучшими судьями своих интересов; политику должны определять общие правила при минимуме дискреционной власти для государственных чиновников (или частных организаций, вовлеченных в закулисную игру) над соотечественниками; там, где это возможно, нарушения работы рынка должны устраняться рыночными средствами (предусматривается предпочтение рыночных средств не только в виде механизма цен, но также и механизма передачи или изменения прав собственности); необходимо ограничить область политической активности. Сторонники данного подхода согласны, что модель чистого капитализма — это утопия, но считают, что говорить о таких ответвлениях данной модели, как «христианский капитализм», «конфуцианский капитализм» или «исламский капитализм», не имеет смысла⁴⁵⁹. Речь может идти только о степени реализации в той или иной стране ключевых параметров капиталистической экономики (частная собственность, максимизация дохода и пользы, рыночная координация). Исходя из данного подхода, капиталистические рынки характеризуются единой логикой и действуют согласно общим законам, а их различия заключаются лишь в характере несовершенств и в использовании институциональных средств, необходимых для преодоления данных несовершенств. По сути дела, такая позиция становится своеобразным методологическим фундаментом в объяснении феномена неолиберальной глобализации⁴⁶⁰. Культурные факторы в данном подходе отходят на второй план и не несут определяющей роли в развитии современного капитализма.

Представители второго подхода, напротив, признавая ключевые параметры капитализма, считают, что культурные факторы также влияют на эффективное развитие экономической системы. Как правило, сторонники данного подхода при аргументации своей позиции обращаются к анализу экономик западноевропейских стран и США: эти экономики можно назвать традиционно рыночными, но в силу культурных особенностей они достаточно сильно друг от друга отличаются. С этих позиций рассматриваются две модели капиталистической экономики — неоамериканская (англосаксонская модель чистого капитализма) и рейнская (социально-либеральная модель капитализма)⁴⁶¹. В современной литературе достаточно подробно рассматриваются характеристики обеих моделей. Остановимся подробнее на некоторых из них (и, прежде всего, на характеристиках моделей, связанных с культурными особенностями).

В силу национальной специфики американская корпоративная культура «особенно глубоко пронизана «экономизмом» и ориентирована на достижение сиюминутных (получаемых здесь и сейчас) финансовых результатов…»⁴⁶². Истоки национальной специфики США необходимо искать в истории этой страны. Ключевым признаком американской культуры в силу исторических причин становится идея избранности⁴⁶³. Исходной ценностной установкой в неоамериканской модели, по мнению М. Альбера, является ярко выраженный индивидуализм, который исторически и культурно восходит к кальвинистским религиозным влияниям, подчеркивающим индивидуальную ответственность человека перед Богом⁴⁶⁴. Именно по этой причине экономика США характеризуется более высокой автономией фирм и меньшим количеством бизнес-групп, чем в других капиталистических странах. Индивидуальная автономия и индивидуальная ответственность наблюдается и на отдельных рабочих местах⁴⁶⁵.

В основе существования рейнской модели (куда, по мнению М. Альбера, относятся Германия, Швейцария, Австрия, Франция) лежит соответствующая культура экономики, которая включает в себя ⁴⁶⁶:

– естественную склонность семей к сбережениям (в противовес американской семье, которая стремится жить и живет в кредит). При этом М. Альбер характеризует экономику США как капитализм стрекоз, живущих сегодняшним днем, а экономику Японии, Германии и Швейцарии как капитализм муравьев, которые сегодня готовят завтрашний день;

– придание предприятию роли института, прочного сообщества, которое нужно защищать (в противовес американской модели, где предприятие рассматривается в большинстве случаев как место временного пересечения интересов или как машина, производящая «поток наличности»);

– сосуществование коллективных ценностей с ценностями индивидуального характера⁴⁶⁷.

Экономика Германии может рассматриваться как типичный пример стран рейнской модели. Она представляет собой образец организованного корпоративизма: банки тесно связаны с фирмами, которые они кредитуют, менеджеры и профсоюзы практикуют совместное принятие решений, образовательные и промышленные институты сотрудничают в рамках системы двойного обучения, вся экономическая система пропитана духом социального партнерства⁴⁶⁸. Таким образом, экономика Германии — это «координируемая предпринимательством рыночная экономика»⁴⁶⁹. Экономическая культура способствует повышению глобальной конкурентоспособности этой страны. Ключевым фактором в этом процессе становится фактор доверия между немецкими предпринимателями и обществом в целом, способствующий существенному сокращению трансакционных издержек.

Экономическая культура стран рейнской модели выступает как источник роста их конкурентоспособности в глобальном масштабе⁴⁷⁰. Отмечается, что современное европейское общество «в отличие от американского представляет собой результат долгого исторического развития, на протяжении значительных этапов которого политические цели и факторы преобладали над экономическими. Социальная иерархия в Европе никогда не определялась лишь материальным богатством, а сфера индивидуальных интересов не столько противопоставлялась сфере интересов общественных, сколько дополняла ее…»⁴⁷¹.

При всех своих плюсах рейнская модель теряет свои позиции по сравнению с неоамериканской моделью. М. Альбер говорит об этом, проводя аналогию между динамикой развития этих моделей и знаменитым денежным законом Грэшема, — плохие деньги вытесняют хорошие. Причиной данного процесса стали следующие явления⁴⁷²:

– тревожная демографическая ситуация в большинстве европейских стран: демографический упадок всегда сопровождается ростом индивидуализма;

– распад профсоюзного движения вследствие либерализации рынка труда;

– финансовая, информационная, технологическая глобализация;

– мировое господство американских СМИ, активно пропагандирующих американский образ жизни;

– развал социалистической системы и негативное отношение в связи с этим к коллективистским ценностям;

– размывание традиционных европейских ценностей в результате процесса глобализации (здесь ключевую роль играют процессы иммиграции и неотрибализации).

Сюда можно отнести и стремительный рост теневой экономики⁴⁷³.

Позицию М. Альбера поддерживает американский ученый Л. Туроу, который также отмечает изменение традиционных ценностей, присущих капиталистической экономике: меняется значение семьи, роль сбережений, отношение к прибыли (ориентация на получение сиюминутной прибыли, а не прибыли в долгосрочном интервале времени)⁴⁷⁴. В связи с усилением процесса глобализации изменяется стратегия ведения бизнеса европейских стран, изменяется и культура бизнеса в сторону отказа от ключевых идей коллективистской рыночной экономики⁴⁷⁵.

С позицией М. Альбера и Л. Туроу соглашаются и отечественные исследователи, которые считают, что глобальное распространение неоамериканской модели рыночной экономики отрицательно отражается не только на периферийных отсталых странах, но и на странах «золотого миллиарда» (в т.ч. и странах «старого» света)⁴⁷⁶. Это выражается в развитии следующих негативных тенденций⁴⁷⁷:

– растущее социальное расслоение, поскольку в постиндустриальном производстве все определяет достаточно узкий круг высокопрофессиональных специалистов, интеллектуалов, которым требуются лишь постоянные исполнители;

– элитарность как организующий принцип экономической жизни, политической сферы и системы образования;

– ослабление демократических структур и институтов гражданского общества;

– феномен «компьютерного отчуждения»: погружения индивида в виртуальную реальность, вытесняющую из его сознания живой мир;

– распространение PR-технологий, уверенность управленцев, менеджеров, представителей средств массовой информации в том, что все проблемы можно решить «промывкой мозгов» (освещение в зарубежных СМИ агрессии Грузии против Южной Осетии летом 2008 г. — наглядное тому подтверждение);

– торжество прагматизма, деидеологизированной рациональности, «эффективности», «профессионализма» как высших добродетелей (за которыми скрыта погоня за материальными благами), что ведет к заметному понижению нравственности в обществе, особенно в его верхних кругах;

– рост преступности, поразившей не только «серые зоны» современного мира, но и вполне благополучные общества;

– информационные перегрузки, во многом обусловленные избытком информации, 80% которой оказывается невостребованной в силу своей ненужности и которую уже вполне можно уподобить загрязнению окружающей среды.

Некоторые ученые также считают, что в условиях глобализации нет необходимости противопоставлять рейнскую и неоамериканскую модели экономики⁴⁷⁸. Считается, что сила рейнской модели компенсирует слабости неоамериканской, и наоборот. Действительно, если по причине существования ряда социально-культурных факторов (стремление к риску и гибкости) неоамериканская модель оказывается более эффективной на рынках информационных и компьютерных технологий, биотехнологий, фармацевтики, ядерных технологий, то рейнская модель демонстрирует свои преимущества в более традиционных отраслях (точной механике, химии, приборостроении и т.п.), где требуется известная степень традиционной для европейцев пунктуальности и аккуратности⁴⁷⁹. В итоге возникает своеобразный синтез двух типов капиталистических экономик и это «показывает нам, что между союзами капиталистов складываются известные отношения на почве экономического раздела мира, а рядом с этим, в связи с этим между политическими союзами, государствами, складываются известные отношения на почве территориального раздела мира, борьбы за колонии, «борьбы за хозяйственную территорию»»⁴⁸⁰. Только методы борьбы за «хозяйственную территорию» принимают в современном мире новые формы. Оказывается, что не только фактор политической или экономической мощи способствует «захвату» новых рынков, но и культурные особенности той или иной страны, претендующей на глобальное доминирование. Культура становится фактором глобального влияния, недаром автор термина «soft power» («мягкое влияние») Дж. Най отмечает, что страна «может достичь желаемых результатов в мировой политике вследствие того, что другие страны хотят следовать по ее пути, подражать ей, восхищаться ее ценностями, имитировать ее пример, стремиться достичь ее уровня процветания и открытости. Это обстоятельство столь же важно для достижения целей в мировой политике, как и использование вооруженных сил или экономического давления»⁴⁸¹. Парадокс возникшей ситуации заключается в том, что глобализация под знаменами «макдонализации» и «кокаколонизации» выгодна не только крупнейшим корпорациям США, но и корпорациям других развитых капиталистических стран (Франции, Германии, Японии, Италии и т.д.), несмотря на то, что именно в этих странах антиглобалистские настроения охватывают все более широкие слои населения⁴⁸². Объяснение этому нужно искать в том, что культура общества массового потребления, основу которой образует культура неограниченного и расточительного потребления, а также культура упрощенной рациональности⁴⁸³, позволяет американским и западноевропейским ТНК формировать единое глобальное рыночное пространство. Однако последствия данного процесса в долгосрочной перспективе могут привести к неоднозначным итогам, вплоть до краха самих основ капиталистической экономики в целом⁴⁸⁴.

Из приведенных выше подходов важно обратить внимание на следующее:

– ценности современного глобального общества подчас ассоциируются с ценностями современного американского общества, и отсюда делается вывод о том, что США активно влияют на процесс формирования и распространения глобальной культуры. Однако этот вывод является достаточно формальным, т.к. не учитывает того, что американская культура имеет специфику заимствовать и интегрировать наиболее передовые культурные идеи у других народов в свою культуру (например, всемирно известный как американский бренд «Макдональдс» является канадской франшизой, а в самих США не меньшей популярностью пользуются мексиканская, китайская, японская кухни). Таким образом, у американцев нужно учиться заимствовать все самое передовое из других культур;

– в глобальном пространстве существует конкуренция между ценностями — из них «выживают» те, которые в наибольшей степени соответствуют экономическому успеху стран. На сегодня такими являются неолиберальные ценности. Однако их укоренение в системе предпринимательства должно осуществляться с учетом национальной культурной самобытности, недаром П. Друкер выделяет в качестве специфического принципа менеджмента, как специфического типа управления, принцип культуры: «...поскольку менеджмент связан с интеграцией людей в их общем предприятии, он глубоко укоренен в культуре. То, что менеджеры делают в Германии, Англии, США, Японии или Бразилии, является, по сути дела, одинаковым. То, как они это делают, может быть совершенно различным. Один из главных выводов, стоящих перед менеджерами развивающихся стран, состоит как раз в том, чтобы отыскать и распознать те элементы их собственной традиции, истории и культуры, которые можно использовать как строительные блоки модернизированной системы управления»⁴⁸⁵;

– нерыночные ценности требуют определенной защиты со стороны государства и всего общества в целом, попадая тем самым в разряд «общественного блага»: рынок отказывается их «производить», а без них общество не может развиваться дальше. Дж. Сорос в своей работе «Кризис мирового капитализма: открытое общество в опасности» по этому поводу отмечает: «На практике современное общество, похоже, страдает от острой нехватки общественных ценностей. Конечно, люди оплакивают падение нравов на протяжении всей истории, но есть один важный фактор, который отличает настоящее от прошлого. Этот фактор — распространение рыночных ценностей. Рыночные ценности проникли в такие области общества, которые раньше руководствовались нерыночными соображениями. Я имею в виду личные отношения, политику и такие профессии, как право и медицина. Более того, произошло малозаметное и постепенное, но вместе с тем глубокое изменение механизма действия рынка. Во-первых, длительные отношения были заменены отдельными, частными операциями. Магазин, в котором владелец и покупатель были давно знакомы друг с другом, уступил место супермаркету, а в последнее время и Internet. Во-вторых, национальные экономики уступили место мировой экономике, но международное сообщество, насколько оно вообще существует, имеет очень мало общепризнанных общественных ценностей»⁴⁸⁶.

3.2. Специфика развития организационной культуры в предпринимательской среде России

Роли культурной специфики в хозяйственной жизни нашей страны посвящен огромный пласт работ как современных ученых, так и ученых дореволюционной России, а также периода существования советской экономики. Здесь можно упомянуть такие известные имена, как Н. А. Бердяев, П. Д. Боборыкин, В. П. Воронцов, А. К. Гастев, Н. Ф. Даниельсон, Н. И. Зильбер, П. М. Керженцев, Н. И. Костомаров, Г. М. Кржижановский, М. В. Ломоносов, Н. О. Лосский, В. Ф. Миловидов, В. С. Соловьев, Е. Н. Трубецкой, Н. И. Тургенев, Н. Г. Чернышевский, А. П. Щапов и т.д.

Всех отечественных ученых (как раннего, так и более позднего периодов) объединяет центральная для русских мыслителей проблема выбора пути, которая заставляла их тесно соединять экономический анализ с социально-политическим⁴⁸⁷.

Исследования культурных факторов и их роли в экономике отечественными учеными, с учетом временного критерия, можно условно разделить на три больших этапа:

– исследования в досоветский период⁴⁸⁸;

– исследования советской науки;

– исследования в современной науке России.

Несомненно, в рамках каждого из этих этапов можно выделить свои ступени в развитии знания о взаимодействии культуры и управления предпринимательскими системами. Однако это требует отдельного научного исследования. В рамках данной работы автор будет отталкиваться от той идеи, что в новейшей истории нашей страны именно эти три этапа оказали решающее воздействие на место организационно-культурных факторов в развитии предпринимательских систем и на мировоззрение ученых, изучающих данное воздействие.

Схематично развитие управленческой мысли можно представить следующим образом (см. схему 10).

Схема 10. Основные этапы изучения отечественными учеными взаимодействия экономики (управления) и культуры

Первый, дореволюционный, этап исследования организационно-культурных факторов характеризуется следующими наиболее яркими чертами:

1. Попытка анализа роли и значения православной этики (подобно веберовскому анализу роли и значения протестантской) в хозяйственной жизни российского общества. Здесь, прежде всего, можно упомянуть работы С. Н. Булгакова⁴⁸⁹.

2. Попытка осмысления хозяйственных процессов с широких философских позиций. Целая плеяда великих мыслителей пыталась осуществить подобный анализ (Н.Н. Алексеев, Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, Л.А. Шестов).

3. Наличие «извечного» спора об особенности развития российской цивилизации и деление всех ученых на два условных лагеря — «западников» и «славянофилов». Сюда же можно отнести становление евразийской концепции как теоретической конструкции, пытающейся осуществить синтез идей «западников» и «славянофилов»⁴⁹⁰, а также «своей» славянской специфики в экономических процессах (например, исследования Н.Я. Аристова хозяйственного быта Киевской Руси).

4. Поиск общих оснований культурных и экономических процессов в жизни нашей цивилизации в целом (например, Н.И. Зильбер в своей работе «Очерки первобытной экономической культуры», написанной в 1883 г., заложил основы экономической антропологии, а также раскрыл роль социально-культурных факторов в экономической динамике разных стран). И.М. Кулишер изучал историю экономического быта Западной Европы, а М.М. Ковалевский доказывал обусловленность экономического роста Европы социально-культурными факторами.

В рассматриваемый период времени начинает формироваться национальная экономическая теория, главным фактором развития которой становится изучение народнохозяйственных условий с позиции национальных интересов России⁴⁹¹. Знания в области управления деловыми организациями пока еще носят бессистемный характер (первые исследования в этой области были связаны с идеями школы научного управления и их использованием в российских условиях). Понятно, что и вопросы взаимодействия культуры и управления экономическими системами не находили своего явного отражения в исследованиях российских ученых того времени.

Однако некоторые важные идеи, напрямую связанные с предметом нашего анализа, уже высказывались и тогда. Не вдаваясь в проблему изучения творческого и научного наследия дореволюционных ученых⁴⁹², остановимся лишь на наиболее ярких именах. Прежде всего, здесь следует упомянуть Н.Н. Алексеева — главного теоретика евразийской модели государства Третьего пути.

Работа Н.Н. Алексеева «Собственность и социализм» предельно полно отражает взгляд ученого на проблему взаимодействия культуры и хозяйственной деятельности сквозь призму изучения феномена собственности⁴⁹³. Идею собственности Н.Н. Алексеев распространяет не на все, а только на не встречающиеся в абсолютном изобилии вещи. Таким образом, ученый одним из первых определил деление мира вещей (благ) на экономические и свободные (неэкономические). Экономические блага (обладающие свойством относительной редкости и необходимостью) становятся объектом отношений собственности, а свободные блага — нет. Выводя данную классификацию, Н.Н. Алексеев затрагивает такие вопросы, актуальные и для современной науки, как нравственные аспекты распространения принципа экономического блага на окружающий человека мир. Могут ли к экономическому благу быть отнесены другой человек (работорговля и проституция) или, например, части тела другого человека (продажа донорских органов, взятых у живых людей), ведь и то и другое подпадает под изначальное определение экономического блага (относительная редкость и необходимость)? Н.Н. Алексеев исходит из того, что существование разнообразных институтов рабства происходит из низкой интеллектуальной культуры людей: «Идейные корни общераспространенного института рабства заложены в недостаточно отчетливом сознании неотчуждаемости того, что принадлежит к телеснодушевной сфере человека. Рабское сознание покоится на убеждении, что отношение человека к своей личности и к другим личностям принципиально не отличается от отношения к другим вещам. Отсюда вытекает, что можно отчуждать свою личность и можно приобрести чужую…»⁴⁹⁴. Таким образом, ученый приходит к выводу о том, что «понятие собственности охватывает совокупность, возможность отношений человека к вещам, встречающимся в природе в некоторой ограниченности, за исключением отношений человека к самому себе и к другим людям»⁴⁹⁵.

Из пучка правомочий, которые образуют права собственности (а их в современной экономической литературе по известной классификации А. Оноре может быть выделено до одиннадцати видов⁴⁹⁶), Н.Н. Алексеев анализирует только два, которые он обозначает как право господства и право распоряжения. Он выделяет ключевые различия в восточной и европейской культурах, которые существуют по отношению к этим правам: «Современный западный человек забыл, что он живет в мире оформляемой им и данной ему материи, он привык считать мир исключительно своим, душа его питается жаждой беспредельного завладения миром и господства над ним. Он — царь природы, который имеет безусловные права властвовать и присваивать. Он — единственный, а мир — его исключительная собственность... <...> ...восточному человеку гораздо более доступно понимание истины, что не человек сотворил мир и что потому человеку и не принадлежит право безусловного присвоения мира»⁴⁹⁷. Н.Н. Алексеев отмечает, что в русской культуре был найден своеобразный компромисс между этими двумя позициями. Этот компромисс заключается в том, что можно выделить две формы господства и распоряжения человека над вещами: хозяйская власть и власть служебная. Хозяйская власть есть власть над тем, что «является только средством и что односторонне используется человеком. Таковой и является власть собственника». Служебная власть (или власть социального служения) есть власть над тем, что «есть не только средство, но и цель в себе, что имеет особую, высшую ценность. Таковы властные отношения над людьми, в семье, в обществе, в государстве». Отсюда и деление властных полномочий над «высшими ценностями» и «низшими ценностями». Объектами частной собственности, по Н.Н. Алексееву, могут быть только низшие ценности.

Эта классификация имеет важное значение для жизни современной России. Многочисленные вопросы, на которые современная наука не может дать четкого ответа, находят соответствующее разъяснение. Можно ли приватизировать предприятия ВПК? Должны ли стратегические природные ресурсы (нефть, газ, редкоземельные металлы и т.п.) быть в частной собственности? С учетом вышесказанного ответы на эти вопросы могут быть только отрицательными⁴⁹⁸.

В контексте нашего исследования представляют определенный интерес работы С.Н. Булгакова, основоположника целого теоретического направления — философии хозяйства. В рамках данного направления великим русским мыслителем осуществлен синтез православной религиозности, политэкономии и философии немецких классиков — Канта, Гегеля, Шеллинга⁴⁹⁹.

По мнению С.Н. Булгакова, труд в духовном обрамлении Православия предстает как подвиг бескорыстия и самоотверженного служения, как проявление смирения и вместе с тем деятельной, творческой силы, выхода человека за узкие рамки его бытия. Стремление к выгоде, мещанскому благополучию, обустройству своего частного социально-хозяйственного микрокосмоса хотя и не осуждается, но и не становится культурным образцом. Русскому человеку в труде всегда требовалась высшая идея, выводящая утилитарную деятельность за бытовые рамки, придающая ей некий духовный, нравственный смысл. Помимо общечеловеческих установок на честность, добросовестность и трудолюбие как универсальные ценности, Православие, по мнению ученого, не сформировало специфической хозяйственной и предпринимательской этики. Трудолюбие как добродетель православного, в т.ч. и монаха, было лишь одним из аскетических средств внешнего самосовершенствования, в то время как суть религиозного спасения составляло все же служение духовное⁵⁰⁰. Таким образом, ученый одним из первых российских мыслителей попытался дать развернутую характеристику отношения россиянина к труду⁵⁰¹.

В работе «Капитализм и земледелие» С.Н. Булгаков отмечает следующий интересный факт: «Рост культуры выражается в росте потребностей, а состояние бедности различно определяется поэтому для разных культур. А потому и состояние перенаселения ощущается в высшей культуре раньше и острее, нежели с низшей, где оно синонимирует нередко с голодной смертью»⁵⁰². Своим высказыванием С.Н. Булгаков на многие годы опередил идею, которая сегодня положена ООН в основу определения черты бедности для различных стран.

Важной вехой в изучении взаимоотношений культуры и экономики является создание теории евразийства (Н.Н. Алексеев, Н.С. Трубецкой, Г.В. Вернадский, П.Н. Савицкий, Г.В. Флоровский и П.П. Сувчинский). Главным теоретическим постулатом евразийства является тезис о том, что культура России занимает срединное место и она не сводима ни к европейской, ни к одной из азиатских культур. В этом тезисе нет ничего нового: понятно, что культура любого народа и любой страны представляет собой уникальное явление⁵⁰³. Новизна евразийства заключается в том, что это теоретическое течение исходит из исключительности культуры России в силу определенных социальных, политических, географических и климатических причин. Это, в свою очередь, предопределяет особый путь развития России, который, с одной стороны, не совпадает с траекторией развития большинства европейских и азиатских стран, а с другой — оказывает на эту траекторию значительное влияние (события 1917 г. являются тому косвенным подтверждением).

Сегодня идеи евразийства возрождаются (хотя и встречают развернутую критику⁵⁰⁴). Например, Президент РФ в своем Послании к Федеральному Собранию РФ от 26.04.2007 г. отмечает в духе евразийской традиции, что наша страна исторически формировалась как союз многих народов и культур, а основу духовности самого российского народа испокон веков составляла идея общего мира — общего для людей различных национальностей и конфессий.

В рамках данного исследования представляется важным обратить внимание на следующие положения евразийской концепции.

Во-первых, евразийство может выступать своеобразной методологической «оппозицией» к многочисленным концепциям догоняющей модернизации, исходящим из предопределенности пути развития России на примере европейских стран и США.

Во-вторых, «в попытках системного осмысления гуманистического содержания глобальной проблематики, непосредственно не связанной с многочисленными современными воззрениями, необходимо обратить взгляд на космизм и евразийство, которые в анналах отечественной философской и культурологической мысли представляли собой различные, но во многом схожие варианты глобального мировидения»⁵⁰⁵. Таким образом, представителями евразийства культура России рассматривалась в глобальном масштабе уже в конце ХIХ века и это нашло свое отражение в ключевом принципе евразийства — принципе полицентризма.

В-третьих, евразийская концепция предстает как квинтэссенция гуманистических начал в развитии современной цивилизации в противовес иррациональной идеологии рынка, культивируемой западным обществом⁵⁰⁶.

К сожалению, уникальные в научном плане философские исследования по вопросам взаимодействия культуры и хозяйственной системы были прерваны событиями 1917 г.⁵⁰⁷. Однако ненадолго. Уже в 1920-е гг. культура начинает снова рассматриваться, но уже в качестве важнейшего фактора повышения эффективности производства и всего качества жизни жителей страны. Значимость культуры в этот период времени для народнохозяйственной системы определялась следующими причинами:

1) изначальные социально-культурные установки российских рабочих способствовали низкой производительности труда. К таким установкам можно отнести низкую бытовую культуру (большое количество малограмотных людей, широкое распространение пьянства, плохая личная гигиена и т.п.) и презрительное отношение к труду;

2) российской экономике для восстановления своего производственного потенциала и достижения уровня развития передовых индустриальных стран того времени требовалось перейти на использование самых эффективных методов организации производства. Такими методами являлись тейлоризм и фордизм. Однако простое калькирование, путем перенесения их на российскую почву без соответствующей адаптации к отечественным условиям хозяйствования, не дало бы ожидаемого эффекта. Кроме того, в стране был острый дефицит грамотных работников, способных овладеть данными методами и внедрить их в производство (например, в 1927 г. на 10 000 рабочих приходилось только 65 инженеров и 68 техников). Это понимало руководство нашей страны, что стало толчком для создания на государственном уровне соответствующей образовательной и научной инфраструктуры (ключевым элементом данной инфраструктуры выступил Институт труда при ВЦСПС, созданный в 1920 г. и позднее преобразованный в Центральный институт труда);

3) построение нового государства, основанного на принципиально иных общественных отношениях, требовало коренного пересмотра и социально-культурных установок. Если до революции 1917 г. движущей экономической силой являлось стремление хозяйствующих субъектов получить максимальную прибыль, то в основу зарождающегося механизма функционирования советской экономики были положены принципы централизованного планирования распределения экономических ресурсов, а также производства экономических благ. Все это требовало культурного переворота в сознании как рядовых работников предприятий, так и их руководителей.

Условно работы советских исследователей того периода времени можно разделить на две большие группы.

Первая группа ученых (сюда можно отнести, например, Н. Кондратьева, А. Чаянова, В. Ленина, Г. Кржижановского, С. Струмилина, К. Островитянова и др.) рассматривала проблемы управления в общегосударственном масштабе (сегодня мы назвали бы такой подход макроэкономическим). Интерес к проблемам такого уровня был вызван, прежде всего, спецификой молодого советского государства: необходимо было впервые в мировой практике создать принципы централизованного управления в масштабах целой страны и разработать пути их реализации.

Вторая группа исследователей интересовалась проблемой взаимодействия культуры и управления непосредственно на уровне отдельного предприятия и отдельных отраслей народного хозяйства страны. Среди советских исследований по этому вопросу, в первую очередь, необходимо выделить работы А.К. Гастева, в которых отмечалось, что промышленный успех молодой советской республики напрямую зависел от культурного переворота в сознании отдельного рабочего. А.К. Гастев является создателем концепции трудовых установок. Данная концепция предполагает уничтожение «стихийной распущенности» человека, которое начинается с физической и бытовой культуры — рационального режима дня, правильного питания, отдыха и движения, затем закрепляется в социально-психологической культуре поведения, искусстве владения собой и своими эмоциями во взаимоотношениях и, наконец, находит свое выражение в подъеме общей культуры производства. Культура труда имеет также экономическую оценку — при правильном расположении инструментов работник экономит время (у культурного человека всегда все под рукой).

По мнению А.К. Гастева, новая культура производства для молодого советского государства должна включать в себя выработку у работников предприятий⁵⁰⁸: острой наблюдательности (элементарные вещи необходимо изучать с точки зрения открытия в них сенсаций, о которых обычный человек и не подозревает); любви к средствам производства; способности к рационализации трудовых движений и владения искусством работать с наименьшей затратой сил; умения размещать средства труда в пространстве; эффективного психофизиологического подбора людей в коллективе; тренировки (любовь к занятиям спортом, необходимость бытовой и производственной гимнастики, отработка рабочих движений и т.п.); восприятия предприятия как своего второго дома и школы жизни: «Мы проводим на работе лучшую часть своей жизни. Нужно же научиться так работать, чтобы работа была легка и чтобы она была постоянной жизненной школой»⁵⁰⁹.

Отдельно ученый говорит о борьбе с бытовой неряшливостью рабочих, отмечая это явление как главное зло производственной культуры. Чистота и порядок — вот ключевые черты новой культуры по А.К. Гастеву.

К сожалению, массовые репрессии 1930–1940-х гг. остановили на долгое время конструктивный процесс изучения роли культуры производства и в Советском Союзе вплоть до 1980-х гг. полномасштабные исследования культуры производства больше не осуществлялись. Остановился процесс преобразования и самой производственной культуры. Более того, многие отрицательные явления, характерные для дореволюционной эпохи не только не были искоренены, а даже усилились: неорганизованность, халатность, безответственность, непрофессионализм рабочих сохранились в советский период, т.к. у людей отсутствовал самый главный стимул к преобразованию своего труда — материальный.

В дальнейшем идеи А.К. Гастева и других ученых первой четверти ХХ в. только дополнялись в последующих работах советских ученых по научной организации труда: ничего принципиально нового не создавалось. Так, например, в монографии по НОТ отмечалось, что «условия труда работников социалистических предприятий неотделимы от общего понятия культуры производства ... <…> Обеспечение высокой культуры производства — многогранная комплексная проблема»⁵¹⁰. Работы А.К. Гастева заложили научную традицию, господствовавшую долгое время в трудах советских ученых, когда проблемы взаимодействия культуры и управления исследовались, как правило, только с позиции научной организации труда. Вышеобозначенный подход способствовал и специфическому восприятию понятия культуры в управлении до 1970-х гг., которое связывалось лишь непосредственно с производством: «Культура производства определяется степенью совершенства технико-технологической базы предприятия, уровнем организации производства вообще и организации труда в частности, прогрессивностью методов управления предприятием, степенью использования достижений науки при решении производственных задач, характером взаимоотношений работников в процессе труда…»⁵¹¹. При этом концепция культуры производства органически включалась в более широкую концепцию культуры трудящихся (трудового народа). Последняя состояла из следующих ключевых элементов: устранение всеобщей неграмотности; борьба с суевериями, а также любыми другими проявлениями религиозного или мифического сознания; знакомство широких народных масс с культурными достижениями мировой цивилизации; популяризация марксистско-ленинского учения и т.п.⁵¹².

В 1970-е гг. в советской науке появляется термин «культура управления». Под культурой управления понимались «правила поведения (правовые и этические), определяемые соответствующими нормами»⁵¹³. В свою очередь, этические нормы делились на две группы — общие и специфические (управленческие). К общим нормам этики были отнесены такие моральные требования к руководителю, как гуманизм, вежливость, взаимопомощь и др. К специфическим относились: недопустимость предоставления ложной информации вышестоящим органам; нарушение государственных стандартов; обязательность; справедливое и ровное отношение ко всем подчиненным; недопустимость присваивания себе заслуг подчиненных, объективная оценка их работы; своевременная похвала за успехи; недопустимость перекладывания ответственности на других⁵¹⁴. В Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду партии отмечалось: «…культура управления органически включает в себя и внимательное, заинтересованное отношение к нуждам и заботам трудящихся... <…> Атмосфера благожелательности, уважения к человеку должна царить в каждом нашем учреждении»⁵¹⁵.

Отдельно выделялись принципы, сформулированные в моральном кодексе строителя коммунизма. На этих принципах должны были быть основаны отношения на производстве между руководителями, руководителями и подчиненными, между работником и коллективом. Моральный кодекс включал в себя такие нравственные принципы, как преданность делу коммунизма; любовь к социалистической Родине, к странам социализма; добросовестный труд на благо общества, забота об умножении общественного достояния; высокое осознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов; коллективизм и товарищеская взаимопомощь; гуманные отношения и взаимоуважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат; честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни; взаимное уважение в семье, забота о детях; нетерпимость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству; дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни; нетерпимость к врагам коммунизма, солидарность с трудящимися всех стран⁵¹⁶. Следует отметить, что такого четкого обозначения основных норм поведения руководителя предприятия или его структурного подразделения не было прописано на тот момент времени ни в одном прикладном пособии по этике бизнеса или управленческой культуре за рубежом. Кроме того, в СССР активно пропагандировались принципы и нормы демократического централизма. Конкретный механизм их реализации нашел отражение в Законе «О трудовых коллективах».

Можно констатировать тот факт, что советская управленческая наука напрямую связывала культуру и эффективность управления: cчиталось, что совершенствовать культуру управления — значит усиливать внимание ко всем ее элементам, а это, в свою очередь, «позволяет увеличивать эффективность управления, сделать четкой и слаженной работу управленческого аппарата, повышать трудовую дисциплину»⁵¹⁷.

Исчерпание возможностей дальнейшего роста отечественной экономики экстенсивным путем в 1970–1980-е гг. заставляет руководство страны искать новые источники развития производства. Одним из таких источников интенсификации видится человеческий фактор⁵¹⁸. В связи с этим возникает необходимость его активизации и, прежде всего, творческих способностей человека. Для этого начинает осуществляться теоретическая проработка вопросов, связанных с социально-культурными и психологическими установками советского работника. Возвращается интерес к тематике производственной культуры. Среди исследователей производственной культуры в этот момент времени можно назвать имена С.А. Анисимова, А.М. Уманского, В.Ф. Щербины, Л.Н. Когана, А.А. Погорадзе и др. Если не обращать внимания на идеологические установки того времени, то этими учеными были созданы методологические и методические основы изучения культуры производства, которые не потеряли своей актуальности и сегодня.

Во-первых, сюда можно отнести глубокую теоретическую проработку базовых дефиниций по проблеме (культура труда, культура производства, культурнотехнические факторы и т.п.).

Во-вторых, были предложены методы управления культурой производства (общественно-политические, административно-распорядительные, экономические, социально-психологические⁵¹⁹), которые могут быть использованы на уровне отдельных предпринимательских систем и государства в целом и сегодня. В качестве конкретных средств и стимулов повышения культуры производства рассматривались наставничество (или, с позиции современного менеджмента, менторинг), материальная заинтересованность и укрепление трудовой дисциплины⁵²⁰. Активно прорабатывались механизмы реализации предложенных методов, среди которых стоит упомянуть следующие: коллективные формы организации производства (в современной управленческой концепции существует похожий механизм, который получил название тимбилдинга, или построение команды), социалистические соревнования, укрепление сознательной дисциплины труда, борьба за экономию и бережливость, вовлечение работников в движение рационализаторов и изобретателей (создание постов качества, советов новаторов, постоянно действующих производственных совещаний, бюро экономического анализа и т.п.)⁵²¹.

Последнее десятилетие существования советской экономики характеризуется возросшим интересом к человеческому (личному) фактору⁵²². Главным в концепции человеческого фактора являлось то, что она «рассматривала человека труда во всем многообразии его способностей, потребностей, ценностных ориентаций, как активную движущую силу социально-экономического развития, творца новых общественных отношений»⁵²³. Появлению концепции человеческого фактора в СССР способствовали следующие обстоятельства:

1. Системный кризис экономики СССР, связанный с преимущественно экстенсивным путем развития. Перед экономикой СССР стояли две важные задачи: ускорение темпов экономического роста, а также техническая реконструкция и перевооружение производства в масштабах всего народного хозяйства. В этих условиях необходимо было задействовать все имеющиеся интенсивные резервы роста экономики для решения этих задач. К таким резервам были отнесены и социально-культурные факторы⁵²⁴.

2. Активное развитие в капиталистических странах таких теоретических и прикладных направлений повышения эффективности производства, как концепция человеческих отношений, концепция бихевиоризма, а также общая гуманизация труда. Начиная с 20-х гг. ХХ в. советская экономика выступала как реципиент наиболее передовых идей в области промышленного управления. Заимствование этих идей было опосредовано определенным временным лагом. Так, например, тейлоризм стал наиболее активно импортироваться в Россию только в 1920-е гг., когда в капиталистических странах уже начинала господствовать административная школа управления (представленная, прежде всего, работами А. Файоля, А. Слоуна и М. Вебера). Расцвет концепции человеческих отношений за рубежом происходит в 1940–1950-е гг., бихевиоризма — в 1960-е гг. В СССР эти идеи начинают восприниматься только в 1970–1980-е гг. Объяснить существование данного временного лага можно тремя причинами: наличием «железного занавеса», когда наиболее передовые научные идеи и разработки проникали в советскую науку «окольными» путями; высокими бюрократическими издержками существования централизованной экономики СССР; стремлением заимствовать наиболее успешные теоретические концепции, которые уже доказали свою практическую состоятельность.

Мероприятия по формированию новой культуры управления, как на отдельных предприятиях, так и на государственном уровне, способствовали появлению новых и развитию старых форм раскрытия творческого потенциала людей. Например, были предприняты следующие шаги в области управления советскими экономическими системами:

– выработаны многообразные формы участия трудовых коллективов в борьбе за сохранение и рациональное использование ресурсов — сырья, материалов, топлива, энергии. Это общественные смотры, лицевые счета экономии (индивидуальные и коллективные), широкое участие работников в систематическом пересмотре норм расхода материалов и топлива, различные формы социалистического соревнования за экономию (например, под лозунгом «Проработать 2 дня в году на сэкономленных ресурсах»), организация творческих бригад из инженерно-технических работников и рабочих по борьбе за экономию и т.п.;

– усилены мотивы людей к коллективным формам организации труда. Внутри подразделений такими мотивами выступали социалистические соревнования, когда объединение всех личных усилий работников помогало побеждать в общепроизводственном или общеотраслевом соревновании (коллективу-победителю присуждалось звание «Коллектив коммунистического труда», а отдельным работникам — звание «Ударник коммунистического труда». Кроме морального поощрения, люди получали квартиры, автомобили, денежные премии и т.п.);

– повышено интеграционное взаимодействие между работниками различных подразделений путем создания творческих содружеств (например, движение «Рабочей инициативе — инженерную подготовку»). Сюда можно отнести проведение на предприятиях регулярных тематических выставок, секций, бесед, научно-технических конференций по расширению научного и производственного кругозора работников;

– передача прав трудовым коллективам по привлечению к ответственности в установленном порядке работников, виновных в нарушении законов по охране социалистической собственности и получении нетрудовых доходов.

В 1980-х гг. происходит знакомство широкого круга российских ученых с концепцией организационной культуры, когда была переведена на русский язык книга Т. Питерса и Р. Уотермена «В поисках эффективного управления». Однако в этот период интерес к названной работе у советских ученых носил, скорее, познавательный, чем методологический или функциональный характер.

Важная роль в формировании управленческой культуры начинает отводиться психологии⁵²⁵. Интересен критерий, с позиции которого руководителю советского предприятия необходимо было классифицировать работников по их мировоззренческим взглядам⁵²⁶. Всех работников нужно было условно разбить на три группы. К первой группе относились те работники, которым свойственна позиция социальной активности (эти люди инициативны, сознательно относятся к своему общественному долгу). Ко второй группе относились люди, которым присуща социальная инертность. Их характеристика: не проявляют инициативы при выполнении заданий, хотя и могут быть добросовестными. Руководителю рекомендовалось в каждом конкретном случае внимательно разобраться в причинах безразличного отношения человека к поручаемой ему работе и способствовать формированию у него социальной ответственности за порученное дело, заинтересованности в труде, инициативы. Третьей группе, по предлагаемой классификации, свойственна позиция потребительского отношения к жизни. Люди данного типа мало считаются с мнением коллектива. Личная выгода, личный интерес для них превыше всего. При этом отмечалось, что такой «утилитарно-эгоистический подход не исключает проявления инициативы, заинтересованности в работе. В этом случае необходимо формировать у таких работников коллективистскую психологию, особое внимание уделить ценностным ориентациям, установкам личности»⁵²⁷. Кроме практических рекомендаций по формированию соответствующей управленческой культуры, были предложены методики оценки качеств самого руководителя или претендента на управленческую должность.

В 1960–1970-е гг. в отечественной науке получает широкое распространение понятие «социальная инфраструктура». Оно означало «интегрированную совокупность отраслей, учреждений и организаций, обеспечивающих благоприятные условия жизнедеятельности человека в сферах трудовой, общественно-политической и духовной, а также в сфере семьи и быта»⁵²⁸. Источником средств на развитие социальной инфраструктуры предприятий являлся фонд социально-культурных мероприятий. Появление термина «социальная инфраструктура» знаменательно с двух точек зрения. Во-первых, социальная инфраструктура должна была способствовать формированию нового типа культуры управления, ориентированной на раскрытие всего потенциала человеческого фактора. Во-вторых, на системном уровне, впервые после опытов в области НОТ, начинает осуществляться целенаправленное управление факторами, способствующими созданию качественно иных мотивов поведения людей (т.е. кроме идеологических, моральных и материальных факторов повышения производительности труда, советское государство начинало вкладывать средства в то, что мы сегодня называем человеческим капиталом). Кроме традиционных элементов человеческого капитала (образование, здоровье), появляются новые: создание доступного жилья, учреждений бытового обслуживания, санаториев, учреждений культурного досуга и т.п. К сожалению, этот процесс принял в рамках командно-административной экономики искаженные формы.

Позитивные явления, существовавшие в экономике СССР, не находили своего логического продолжения, потому что «в силу пороков, присущих административно-командной экономике, многое из того, что осуществлялось, носило кампанейский характер. Мероприятия… принудительно планируемые предприятиям, порождали формальный к ним подход, что вело к компрометации разумных и действительно полезных дел»⁵²⁹. Экономические факторы подчас вступали в прямое противоречие с культурными. Основной экономический закон социализма говорил о необходимости наиболее полного удовлетворения материальных и культурных потребностей. Теоретические постулаты шли в разрез с реальностью: советским предприятиям не было выгодно выпускать как можно больше (разнообразней) продукции с наименьшими затратами⁵³⁰. Не требует доказательства тот факт, что безликая и однородная продукция (особенно бытового плана) способствовала формированию соответствующей потребительской культуры⁵³¹.

Подытоживая развитие советской науки в области изучения взаимодействия культурных факторов и управления предприятиями, можно сделать следующие выводы, касающиеся в том числе и концепции организационной культуры:

– целостной и системной теории, рассматривающей взаимодействие культуры и управления, в СССР не существовало;

– изучение культуры до 1970-х гг. осуществлялось практически только с позиции НОТ;

– в первые годы существования советской экономики культура производства рассматривалась как составная часть более широкой концепции культуры трудового народа;

– вместо понятия «организационная культура» активно использовались понятия «культура труда», «культура управления» и «культура производства»⁵³²;

– в последние годы существования СССР особое внимание начинает уделяться человеческому фактору как дополнительному резерву в преодолении экономической отсталости страны. В связи с этим особый интерес начинают вызывать социально-культурные факторы как источник дополнительного импульса в развитии экономики страны;

– в СССР обучение управленческой культуре осуществлялось в рамках строго очерченных этических и правовых норм;

– была выявлена связь между культурой управления и эффективностью управления;

– в СССР не существовало границы между политической идеологией и организационной культурой. По сути дела, идеология заменяла собой организационную культуру: в принципе правильные для своего времени высказывания основоположников марксизма-ленинизма (здесь можно вспомнить, например, знаменитое ленинское высказывание «учиться, учиться и еще раз учиться») фетишизировались и превращались в политические догмы, которые путем активной пропаганды навязывались руководителям и рядовым работникам советских предприятий;

– исследования 1982–1989 гг. показали, что адресное доведение и выполнение директивных заданий, директивное планирование, фондирование и прочие элементы действовавшего хозяйственного механизма вошли в культуру специалистов и руководителей всех уровней, стали нормой их экономического поведения⁵³³;

– в СССР существовала государственная политика, связанная с реализацией определенных культурных установок в области экономики;

– управленческая культура не содержала в себе норм и ценностей, ориентирующих хозяйственных субъектов на получение и максимизацию прибыли. В этой области в СССР существовал огромный вакуум, который лишь отчасти восполнялся нелегальной культурой предпринимательства «цеховиков»;

– огромное влияние уделялось культурным факторам и их роли в сфере материального производства и практически полностью отсутствовали исследования роли культуры в сфере нематериального производства.

В заключение анализа советского этапа развития управленческой мысли хотелось бы отметить следующее. Во всех сферах и областях жизни россиян советская эпоха оставила существенный след. К сожалению, в последние годы это игнорировалось при анализе общественных процессов. Сегодня настало время реабилитации советского прошлого, «ибо среди тысяч и тысяч причин того удручающего, бедственного положения, в котором оказалась сегодня Россия, исторический нигилизм является наиважнейшим. Именно он лежит в основе многих экономических просчетов»⁵³⁴. Необходимо не отрицать советское прошлое, а вдумчиво исследовать его, чтобы не повторять ошибок, а также развивать то позитивное, что было наработано советским обществом. Это касается и советской управленческой мысли⁵³⁵.

В современной отечественной науке является модным обращаться только к управленческому опыту зарубежных стран. При этом в рамках советской науки управления мы можем также найти большое количество неординарных и качественных идей, которые с определенной поправкой на условия рыночной экономики могли бы быть успешно адаптированы к современной российской действительности. Ряд этих идей касается такого раздела управленческой науки, как концепция организационной культуры. В современных условиях наиболее важными из них выступают следующие:

– идея о целенаправленном формировании со стороны общества (прежде всего, в лице государства) соответствующей культуры труда, производства и управления. Здесь можно вспомнить большое количество мероприятий, эффективность которых очевидна и в современных условиях. Например, производственная гимнастика, когда вся страна в 11 часов утра делала физические упражнения; формирование гордости за свою профессию (были написаны песни, посвященные различным профессиям и вызывавшие чувство гордости за выполняемый труд⁵³⁶) и т.д.;

– заимствование, несмотря на существование «железного занавеса», наиболее передовых зарубежных идей в области управления культурой организации и успешная их адаптация применительно к специфике командноадминистративной системы управления;

– эффективное использование нематериальных факторов (идеологии и культуры) в целях повышения производительности труда;

– примат интересов всего общества в целом (по крайней мере, декларация этого примата) над интересами отдельных людей, предприятий и отраслей.

Главным уроком прошлого для современного управления являются те ошибки, которые привели к краху советской экономики. Задача российской научной мысли сделать все возможное, чтобы эти ошибки не повторились.

Следующий этап в изучении роли культурных факторов в управлении начинается с распада СССР и перехода страны на путь рыночной экономики. В отечественной науке возникает неподдельный интерес к изучению роли организационно-культурных факторов в управлении и экономике. Появление этого интереса можно объяснить следующими объективными причинами:

– после распада СССР произошел перелом в экономическом и управленческом мировоззрении ученых, связанный с отказом от методологии советской политэкономии. Этот перелом заставил ученых-управленцев и ученых-экономистов обратиться к зарубежному опыту изучения процессов, протекающих в рыночной экономике, который включал в себя две крайние позиции. Первая позиция заключалась в максимально полном учете всех факторов (культурных, политических, демографических, социальных, психологических и т.п.), влияющих на рыночные процессы. Такая позиция была представлена, прежде всего, прикладными управленческими дисциплинами. Вторая позиция отталкивалась от методологии экономикс и игнорировала значимость в экономических процессах культурных факторов. Можно констатировать, что на управленческую и экономическую научную мысль России начала 1990-х гг. оказали равное влияние обе позиции;

– переходный период потребовал четкого осознания, каким образом специфические социокультурные особенности России могут повлиять на ход кардинальных преобразований. Важным являлось получить ответ на следующие вопросы: что из социокультурного «профиля» России будет способствовать радикальной трансформации, а что препятствовать;

– вхождение России в мировое хозяйство как полноправного участника международной конкурентной борьбы потребовало определения тех конкурентных преимуществ, которыми страна располагает. Немаловажную роль в этом процессе играл анализ культурных факторов. Последующие события показали правомерность такого подхода: ориентация российской экономики на экспорт сырьевых ресурсов объясняется не столько экономическими, сколько политическими, социальными и культурными факторами⁵³⁷;

– сопровождение рыночной трансформации возникновением теневой экономики, а также формированием предельно забюрократизированной системы хозяйствования необходимо было объяснить в т.ч. и с позиции культурных особенностей России.

С конца 1980-х — начала 1990-х гг. появляется большое количество публикаций по проблеме взаимодействия культуры и экономики, а также культуры и управления. Возможны различные подходы к классификации данных публикаций. С точки зрения системного подхода исследования ученых могут быть классифицированы как посвященные анализу взаимодействия экономических систем и культуры на мега и макроуровне (системный уровень), мезоуровне (отраслевой разрез), микроуровне (уровень отдельных фирм), наноуровне (уровень отдельных работников и их групп). В целом, анализируя научную литературу по проблеме за последние полтора десятка лет, можно выделить следующие направления исследований:

1. Создание методологической базы для междисциплинарных исследований проблем взаимодействия культуры и предпринимательских систем.

2. Анализ ситуации, сложившейся в сфере взаимодействия культуры и экономики в России и за рубежом, с учетом исторического прошлого и современных реалий исследуемых стран.

3. Выработка практических рекомендаций, касающихся проблем взаимодействия культуры и экономики, для формирования адекватной социально-экономической политики в современной России.

Первое направление исследований возникает в конце 1980-х — начале 1990-х гг. В первую очередь здесь необходимо обозначить проблему поиска отправной точки для последующего анализа взаимодействия культуры и предпринимательских систем. В плане научного наследия такой отправной точкой стали работы М. Вебера, ибо именно этот ученый впервые попытался комплексно изучить роль внеэкономических факторов в развитии предпринимательства⁵³⁸.

Что касается анализа ситуации, сложившейся в сфере изучения взаимодействия культуры и экономики с учетом исторического прошлого и современных реалий исследуемых стран, то к середине 1990-х гг. в отечественной науке по этому вопросу начинает преобладать установка на то, что «учет исторической и культурной специфики в ходе экономических преобразований — самая главная проблема, без осознания и решения которой мы не сможем выработать практически действенных реформаторских мер»⁵³⁹. Можно констатировать тот позитивный факт, что сегодня в российской науке побеждает взвешенная позиция по отношению к роли и месту культуры в экономических процессах: маятник от теорий догоняющей модернизации до «пессимистических культурологических концепций» перестает раскачиваться, и происходит отрицание крайних позиций — концепций предопределенности и культурного детерминизма⁵⁴⁰. Кроме того, отметим, что сегодня роль культуры в экономическом прогрессе не подвергается сомнению ни зарубежными, ни отечественными учеными. Главной задачей современной науки становится интерпретация этой роли в контексте прочих влияний и выявление собственно культурного воздействия на экономическую жизнь общества⁵⁴¹. При этом центр внимания постепенно смещается к проблемам социокультурной модернизации, где все большее число ученых начинает усматривать причину торможения экономических реформ в России⁵⁴².

Как уже отмечалось в предыдущих разделах работы, анализ организационной культуры традиционно включает в себя три уровня (схема Э. Шайна). Из них базовым выступает глубинный уровень, формирование которого напрямую зависит от национальных особенностей культуры данной страны или общества в целом, где осуществляет свою деятельность организация. Среди отечественных исследователей наиболее комплексная оценка роли культурных факторов в развитии отечественной экономики 1990-х гг. и начала XXI в. дается в работах Е. Ясина⁵⁴³. Ученый делит анализируемый временной период на два условных этапа — этап реформ (1990–1998 гг.) и текущий (1998 г. — по настоящее время).

Экономические неудачи первого этапа реформирования, по мнению Е. Ясина, были определены структурными деформациями предшествующей эпохи, институциональными факторами, пороками русско-советской системы ценностей, невысоким уровнем культуры, ошибками экономической политики, быстрым уходом государства из экономики, недоучетом ценностно-культурных традиций. Из этого перечня видно, что из семи причин провала рыночных реформ в России три напрямую были связаны с социально-культурными факторами.

Кроме того, Е. Ясин обозначает три источника современных российских ценностей: традиционные русские ценности, ценности советского периода и ценности переходного периода. Оригинальность подхода при этом заключается в том, что под анализ попадают и «сильные», и «слабые» стороны каждой ценности.

С учетом данного исследования, можно выделить следующие системообразующие источники организационной культуры современной России:

– культурные основания, сформированные в досоветский период;

– культурные основания, возникшие в недрах советской экономической системы (при этом советская экономическая культура явилась своеобразным проводником глубинных социально-экономических и психологических установок населения России, характерных и для досоветского периода существования страны);

– культурные основания, появившиеся в период коренных трансформационных изменений 1990-х гг.;

– культурные основания, привнесенные в российскую экономическую систему из-за рубежа (см. схему 11).

Причиной появления данных источников стали запаздывающие инновационные процессы (догоняющая модернизация), что выразилось в одновременном сосуществовании трех социокультурных типов российского общества: традиционном, индустриальном и информационном. Ключевым противоречием российской предпринимательской системы, по мнению некоторых исследователей, становится то, что традиционный тип реализуется на уровне рядовых работников предприятий, индустриальный — среднего звена, а информационный тип — на уровне руководства⁵⁴⁴.

Ситуация усугубляется еще и тем, что разные типы экономики проявляются по-разному в региональном разрезе (индустриально и информационно развитые Москва и Санкт-Петербург и противостоящие им в этом плане дотационные субъекты Российской Федерации), а также в отраслевом разрезе (например, аэрокосмическая отрасль в сравнении с лесозаготовительной).

Схема 11. Системообразующие источники организационной культуры предпринимательства современной России

Таким образом, реальное движение российского общества в ситуации догоняющей модернизации обуславливает неизбежное заимствование зарубежного опыта, который ориентирует на то, что дальнейшее развитие связано с успешным решением проблемы совмещения одновременных процессов: модернизации, постмодернизации (внедрение элементов постиндустриального общества с присущей ему организационной культурой) и глобализации⁵⁴⁵.

В начале 1990-х гг. появились пионерные работы в области критического осмысления, прежде всего, экономической культуры советского общества и влияния этой культуры на процессы, происходящие внутри российских предприятий. Здесь следует отметить исследования Я. Кузьминова: ученый дал развернутую характеристику советской экономической культуры как исторического наслоения государственно-общинной традиции (которая имеет досоветские корни) на жизнь всего населения страны, государственнокоммунистической традиции (одобрительное отношение к технологическим, социальным новациям, установка на постоянный рост благосостояния как нормы жизни), национальной рыночной традиции (создание теневых рынков, предприимчивость, умение собирать и обрабатывать локальную экономическую информацию, полученную по системе знакомств, рациональное поведение, отсутствие деловой этики, отсутствие правовой основы сделок, отождествление личного дохода и дохода фирмы)⁵⁴⁶.

Современная наука исходит из того, что на формирование социокультурных особенностей того или иного народа оказывают влияние, прежде всего, три фактора: природный (влияние окружающей природной среды), цивилизационный (влияние других общностей людей) и социальнокультурные обстоятельства (харизматичные лидерыпассионарии, историческое наслоение ценностей и появление синергетического эффекта и т.п.).

Рассмотрим некоторые традиционные черты российского народа, истоки которых следует искать в его глубоком прошлом. Сюда можно отнести⁵⁴⁷:

– долготерпение и упорство в соединении с неприятием монотонноритмичных нагрузок;

– предпочтение коллективноавральных методов труда;

– широкая этническая терпимость в соединении с резким отторжением «неправильных» религий и идеологий;

– покровительственное отношение к другим этносам;

– формирование связей между людьми на основе не законов, а силы, соглашений (соборности) и традиций;

– противопоставление закона и справедливости;

– отчуждение от власти при одновременном расчете на ее помощь и покровительство;

– отсутствие уважения к правам личности и правам собственности со стороны как власти, так и граждан;

– обостренное чувство справедливости и сострадания, которое уживается с принятием иерархии, зависимости и насилия;

– вызывает восхищение не рациональность и деловитость, а размах, риск и везение;

– склонность к огульному априорному недоверию сочетается со столь же априорной и наивной верой — в лидеров, концепции, светлое будущее.

Специфику российской национальной общности можно объяснить следующими причинами⁵⁴⁸:

– многовековым освоением диких и полудиких лесных пространств в условиях суровой зимы и короткого лета;

– укоренением Православия, борьбой с язычеством, католичеством и сосуществованием с исламом;

– двумя с половиной веками татаро-монгольского господства;

– тремя с половиной веками крепостничества, пятью веками самодержавия и диктатуры, борьбой с «беглыми», казаками, расколом, «вольницей», «классовыми врагами», «оппозицией»;

– длительной историей сельской общины, а также патерналистских и коллективистских форм хозяйствования и быта⁵⁴⁹;

– пятью веками расширения территории и включения (как мирного, так и насильственного) в орбиту влияния и тесного взаимодействия многих разнородных этносов от Балтики и Карпат до Тихого океана.

Данные идеи находят свое подтверждение и у многих других отечественных ученых⁵⁵⁰. Кроме того, в работе К. Касьяновой «О русском национальном характере» отмечается важность в русской культурной традиции таких ценностей, как сострадание, смирение, жертвенность в отличие от таких ценностей, как труд и достижение успеха⁵⁵¹. Л. Почебут отмечает значимость ориентации на лучшее будущее, а также стремление к быстрому решению жизненно важных проблем⁵⁵². В исследованиях Н.М. Лебедевой говорится о сильной тенденции сохранения таких традиционных ценностей русской культуры, как коллективизм и феминность, наряду с возникновением и развитием у молодых поколений россиян ценностей индивидуализма и маскулинности (амбициозность и мотивация достижения)⁵⁵³.

Достаточно оригинальным является подход, предложенный в рамках культурноисторической психологии А. Андреевым⁵⁵⁴. По мнению ученого, в традициях русского народа, уходящих своими корнями в языческое прошлое, существовала своеобразная культура, связанная с деловым оборотом. Данная культура нашла свое отражение в поведении целой прослойки населения — мазыков (коробейников, «колдунов», офеней, магов). Мазыки всегда считались в России удачливыми предпринимателями, и их «удача» рассматривалась многими как результат колдовства (магии). А. Андреев наглядно доказывает в своей работе «Магия и культура в науке управления», что успеху в торговых делах мазыкам способствовало не столько колдовство, сколько особенное мировоззрение. По воспоминаниям потомков мазыков ученый предпринял попытку реконструировать это мировоззрение, основу которого составляли элементы предпринимательской культуры. Данные элементы оказываются востребованными и сегодня (способность идти на риск, инновационность мышления, расчетливость и т.п.). К сожалению, смерть ученого прервала этот эксперимент на фазе практической реализации теоретических выводов. Работа А. Андреева является важным шагом на пути становления принципиально нового взгляда на суть организационной культуры российских предприятий. Впервые в отечественной науке доказывается необходимость поиска «своих» истоков при построении успешного бизнеса, лежащих в глубоком прошлом нашего народа. Кроме того, данное исследование говорит о том, что нельзя эклектично обобщать и распространять определенные ценностные установки на все прослойки населения в пространственном и временном континуумах. Косвенным подтверждением данного вывода является и анализ предпринимательской культуры старообрядцев. Однако старообрядческая культура, культура мазыков являются все же исключениями из общей тенденции развития предпринимательства в России.

Постоянные войны, набеги, коллективная идеология, каноны православной религии, а также многовековой институт крепостничества создали условия, в которых невозможно было проявление и развитие предпринимательской инициативы. Как отмечает Е. Майминас, о мотивациях русского человека в их сравнении с европейской системой стимулов написано много работ, особенно в ХIX в., и их суть может быть выражена тезисом, что в России не развита (или крайне слабо выражена) мотивация цивилизованного частного собственника-хозяина⁵⁵⁵. В связи с этим активная роль в создании и освоении новых производств изначально отводится государству, для которого, в свою очередь, приоритетными функциями являлись защитная (по отношению к внешним врагам) и карательная (по отношению к собственному народу), а хозяйственная функция выступала как производная от этих двух. Сильная государственная власть требовала наличия большого бюрократического аппарата, формируемого по эгалитарному принципу: «...от московского великодержавного истока страна развивалась как жестко централизованное государство, в рамках царского и императорского самодержавия, последние 70 лет — при господстве иерархически построенной правящей партии. И важнейшей его скрепой служил растущий всепроникающий бюрократический аппарат»⁵⁵⁶. Интересно отметить, что эта тенденция четко проявляется и сегодня: в современной России бюрократический аппарат насчитывает порядка 14 млн человек (по сути дела, каждый десятый человек является чиновником того или иного уровня государственной или муниципальной властей).

Таким образом, характеристиками российского социально-экономического генотипа стали следующие важные черты:

– коллективная идеология;

– активная роль государства в протекании экономических процессов;

– постоянная поднастройка естественного хода развития экономической системы со стороны государства радикальными мерами;

– подмена государственных интересов интересами бюрократической прослойки;

– неразвитость предпринимательской инициативы среди населения;

– отстающий характер развития производительных сил и производственных отношений по сравнению с рядом передовых западных стран;

– милитаризация как инструмент модернизации;

– сращивание бизнеса с властью.

Несмотря на эти «традиционные» характеристики, некоторые ученые убеждены в том, что экономическая система СССР соответствовала основным закономерностям развития, которые были присущи западным странам, т.к. при всех видимых различиях «советский коммунизм и западный капитализм, по всей видимости, являлись двумя различными модификациями единой индустриальной стадии развития цивилизации. Одна выросла из вольностей западноевропейских цехов и укреплялась в условиях городских communities, другая — вызревала из крепостных мануфактур Петра I. Обе на протяжении XIX и XX вв. последовательно обнаружили вред и бесперспективность своих крайних форм»⁵⁵⁷.

С другой стороны, определено достаточно много подходов к рассмотрению советской экономики как неординарного феномена. Суть большинства из них одна — экономическая система России, начиная с первых шагов становления после Октябрьской революции, представляет собой нечто искусственно созданное, не вписывающееся в рамки генезиса «нормальной» экономической системы, под которой подразумевается западная система хозяйствования. Отталкиваясь от такой постановки вопроса, некоторые зарубежные ученые (особенно ярко это проявляется в работах Л. Мизеса и Ф. Хайека) считали, что созданная система обречена на провал в силу непреодолимых проблем с информацией, правами собственности и стимулированием. Здесь с ними согласны и отечественные ученые, справедливо выделяя следующие негативные моменты в развитии экономической системы СССР⁵⁵⁸:

– догматизм принципов огосударствления средств производства и всеобщей централизации планового управления народным хозяйством создавал барьер между формами собственности в их взаимодействии. Планирование государственной, колхозноко-оперативной собственности и собственности общественных организаций велось на основе единых директивных принципов;

– ошибочность противопоставления плановых и рыночных отношений в процессах производства, распределения, обмена и потребления продукта вела к деформации системы экономических отношений, связей, ценообразования, ослаблению интересов и стимулов к хозяйственной практике;

– политэкономическая формула отрицания или поиска особого характера товарно-денежных отношений при социализме ослабляла ценовую и финансово-денежную системы в обслуживании социально-экономических процессов;

– догматизированный принцип опережающего роста производства средств производства над предметами конечного потребления в сочетании с принципом опережающего роста потребностей противодействовали методологической основе научности планирования, а именно сбалансированности всех элементов производства, распределения, потребления;

– валовый подход к оценке динамики развития народного хозяйства акцентировал внимание управляющих структур на количественных, а не на качественных показателях укрепления государства и экономики, что означало выбор фондоемкого, материалоемкого, экстенсивного типа развития, недооценивающего роль науки, новой техники и передовых технологий.

Несомненно то, что советская система трансформировала экономику России из отсталой в мощную индустриальную за небольшой промежуток времени (за годы советской власти промышленность страны развивалась в 6 раз быстрее мировой, а в самые застойные годы (с 1981 по 1985 г.) валовой продукт Советского Союза увеличился на 20%, тогда как в США за этот период — на 14%, Западной Европе — на 8% и лишь в Японии — на 21%⁵⁵⁹; с 1922 по 1981 г. национальное богатство СССР выросло более чем в 30 раз), однако все плюсы советской системы не смогут оправдать тех человеческих жертв, которые возникли из-за тоталитаризма и идеологических амбиций правящей элиты (академик Н. Петраков социалистическое строительство в СССР оценивает как экономический эксперимент ценою в 150 млн человеческих жизней).

В соответствии с ключевыми характеристиками советской системы хозяйствования происходило и становление управленческой культуры. Ее особенности⁵⁶⁰:

– преобладание «запретительной» направленности норм и правил;

– четкое описание функций работников, формализованные отношения;

– стремление к созданию условий для сотрудничества между работниками на всех уровнях в производстве и управлении;

– преимущественно иерархическая структура управления;

– распространенность демонстрации власти, подчеркивания властных функций на каждом уровне управленческой иерархии;

– ориентация на наказание за ошибки, жесткий контроль за выполнением должностных обязанностей и инструкций;

– поощрение универсализма, совмещения профессий и обязанностей;

– централизация и персонализация принятия решений и ответственности;

– актуализация, в первую очередь, стратегических задач развития организации, акцент на долгосрочном планировании;

– ориентация на решение общегосударственных задач;

– ориентация на массовое производство;

– стремление к сохранению опеки со стороны вышестоящих органов, учреждений, организаций и ведомств.

Отдельного изучения требует тематика роли культурных оснований в стремительном распаде советской экономики в начале 1990-х гг. В качестве таковых можно обозначить следующее⁵⁶¹:

– терпимое отношение к взяточничеству и коррупции. На протяжении всей истории России взяточничество имело колоссальное значение для жизни общества. Как вид противоправного поведения коррупция и взяточничество характерны для всех стран и во все времена: история коррупции не уступает по древности истории человеческой цивилизации⁵⁶². Особый расцвет коррупция получила в последние годы существования СССР. При этом история борьбы Советской власти с коррупцией и взяточничеством закончилась вместе с самой властью, не увенчавшись успехом;

– национально-культурные различия. СССР был многонациональной страной. Несмотря на официальную идеологию братства и равноправия всех народов СССР, существовали серьезные проблемы во взаимоотношениях этих народов. Данные проблемы возникли как до появления СССР (например, Армения и Азербайджан), так и в период существования Советского Союза (проблемы крымских татар, чеченцев, немцев Поволжья, канадских финнов, абхазов, осетин и т.д.);

– низкая правовая и экономическая культура. Население СССР в силу объективных причин (относительно слабая правовая и экономическая подготовка в учебных заведениях страны⁵⁶³, существование «железного занавеса») обладало относительно низкой правовой и экономической культурой, что благоприятствовало проведению любых экономических реформ при соответствующем пропагандистском оформлении;

– противоречие локальных культур. В СССР существовали многочисленные социальные страты с различной культурой (партийная номенклатура, хозяйственная номенклатура, советская интеллигенция, рабочие, жители села, работники науки, образования, здравоохранения, ЖКХ, культуры и т.п.). В свою очередь, каждая из этих групп содержала в себе субкультуры (например, партийные и непартийные рабочие или «лимита» и «потомственные» рабочие). В принципе любое общество включает в себя социальные страты со своеобразными культурами. Проблема СССР заключалась в том, что эти страты означали фактическое неравенство людей по уровню и качеству жизни при официальном декларировании всеобщего равенства (здесь уместно вспомнить о привилегиях советской номенклатуры, общая численность которой не превышала 2 млн человек, но при этом данная социальная группа имела неслыханные привилегии, особенно за счет использования общественных фондов потребления). Сюда же можно отнести и то, что по многим позициям это неравенство было искусственным. Из чисто идеологических соображений считалось, что в сфере нематериального производства не создается национальное богатство, в связи с чем эти отрасли народного хозяйства финансировались по остаточному принципу. Соответственно рядовые работники социальной сферы получали меньшее количество экономических благ, чем, например, промышленные рабочие;

– исчерпание нематериальных и материальных ресурсов для дальнейшего (преимущественно, экстенсивного) развития командно-административной экономики СССР. 70 лет беспощадной эксплуатации нематериальных источников роста экономики (прежде всего, за счет факторов идеологии и внеэкономического принуждения) привели к тому, что работники советских предприятий перестали «реагировать» на внеэкономические импульсы повышения производительности труда;

– привычка населения к патернализму со стороны государства, социальное иждивенчество.

Ряд характеристик современной организационной культуры в России напрямую был унаследован от советской экономики. Сюда можно отнести упоминавшееся выше терпимое отношение к взяточничеству и коррупции со стороны руководящих и рядовых работников фирм. Кроме неформальных институтов злоупотреблений и коррупции, экономической культурой российского общества был воспринят также феномен так называемой «параллельной экономики», или черного рынка⁵⁶⁴. Примечательно, что элементы культуры «параллельной экономики», появившись в недрах командной экономики, успешно «прижились» и даже полностью завладели ходом событий в постсоветской России⁵⁶⁵. Например, оценка эффективности руководителя на советском предприятии и получаемое им вознаграждение зависели не от подлинной эффективности, критерием которой выступало выполнение плана, а от уровня специальных отношений, который конкретный руководитель мог установить с вышестоящим руководством. В современной России мы имеем дело с похожей ситуацией, когда успех бизнеса определяется во многом близостью к власти⁵⁶⁶.

По мнению некоторых исследователей, обобщающей характеристикой организационной культуры российских предприятий в последние годы стали традиционализм, т.е. соблюдение, а иногда и возобновление бытующих на предприятии традиций и церемоний (профессиональных праздников, спортивных состязаний, культурных мероприятий), ориентация на преданность, предполагающая, что каждый работник должен быть патриотом своего предприятия, как это было в советские времена⁵⁶⁷.

В области прикладных разработок отечественных ученых подчеркивается тот факт, что в экономическом (и, прежде всего, деловом) поведении россиян проявляются следующие этнические стереотипы, возникшие в дореволюционной России и СССР: в высокой степени – «правила игры меняются без правил», «я начальник — ты дурак», «двойная бухгалтерия», «общительность», «неясное осуществление производства»; в средней — «русское авось», «подозрительность к высоким доходам», «экономическая неграмотность», «индивидуализм»; в малой – «круговая порука», «общинное пользование», «надежда на прокормление от государства», «космополитизм», «идеология гражданина мира», «языковые проблемы»⁵⁶⁸. Эмпирические исследования также показали, что российская деловая культура — это культура «отношенческая», т.е. отдающая приоритет скорее отношениям между людьми, чем отношению к делу и конечному результату, а также отношениям неформальным, чем формальным⁵⁶⁹.

Негативной чертой современных россиян, имеющей истоки в дореволюционном и советском прошлом, является низкая бытовая культура. Сюда можно отнести: неуважительное и потребительское отношение к окружающей природе (элемент советской культуры, когда проповедовался культ человека — царя природы, которому позволительно делать все, что угодно, по отношению к окружающей среде); хамство и уничижительное отношение к самому себе и другим людям (истоки данных элементов культуры — крепостничество, культивировавшее пренебрежительное отношение к человеческой жизни, а также культура индустриальной лимиты советского периода).

К сожалению, наиболее яркой «традиционной» чертой российской культуры остается пренебрежительное (а порою и уничижительное) отношение к человеку, как со стороны других людей, так и со стороны политической и экономической элит общества. Человек по-прежнему воспринимается как «винтик», «вещь», «человеческий материал», хотя это и маскируется подчас пропагандистскими лозунгами о социальной направленности экономической политики⁵⁷⁰. Кроме того, профессор Е.Г. Ясин отмечает, что традиционная российская культура имеет много общего с латиноамериканской, в особенности в том, что касается радиуса доверия, распоряжения властью, отношения к труду и предпринимательству⁵⁷¹.

Не последнюю роль в жизни предпринимательских систем играет преобладающий тип мотивации людей в социально-экономической сфере. Г.Б. Клейнер выделяет два нормативных типа такой мотивации — тип людей, ориентированный на приобретение экономических ресурсов (homo economicus, или HЕтип), и тип, ориентированный на завоевание символических ресурсов — уважение, власть, почет (homo institutius — HIтип). Для России таким преобладающим типом был и остается HIтип⁵⁷².

Следует отметить, что для современной организационной культуры отечественной системы предпринимательства не реализуется ключевой принцип социального управления — принцип ортобиотичности (любовь к жизни, поиск гармонии с природой и другими людьми, неиссякаемый оптимизм)⁵⁷³. Истоки данной проблемы, по-видимому, также лежат в далеком прошлом российского народа.

В заключении раздела отметим, что в течение последних десятилетий социально-экономический генотип России, с одной стороны, сохранил ряд традиционных качеств, характерных для более ранних периодов времени (все так же велика роль государства, выражающего интересы бюрократической прослойки, отстающий характер развития производительных сил, постоянная «подналадка» экономической системы радикальными мерами), а с другой — трансформировался (за счет смены коллективистской идеологии, вместо которой приходят принципы индивидуалистского поведения человека и развития предпринимательской инициативы). Все это не могло не отразиться на организационной культуре системы предпринимательства и на таких ее составных частях, как культура труда, производства и управления.

3.3. Трансформация и реструктуризация организационной культуры отечественной системы предпринимательства периода радикальных экономических преобразований 1990-х гг.

Еще одним важным источником формирования современной организационной культуры российских предприятий стали собственно трансформационные изменения, происходившие в 1990-х гг. Это связано с тем, что любые революционные преобразования приводят к радикальному изменению традиционного поведения людей и стремительному появлению новых форм взаимодействия⁵⁷⁴. Анализ трансформационных изменений важен, прежде всего, с позиции того, что влияние этих изменений на экономическую и культурную жизнь нашей страны позволяет говорить о возможности сознательного проектирования развития социально-культурного поля современного общества.

Изучению влияния новых социально-экономических условий на изменение ценностных ориентаций личности в разных социальных группах было посвящено исследование В. А. Хащенко⁵⁷⁵. Данное исследование позволило установить влияние новых социальноэкономических условий на изменение ценностных ориентаций индивида в разных группах, которые проявляются в доминировании общей направленности на индивидуальные ценности. Было установлено, что в иерархии ценностей-целей доминируют: здоровье, семья, материальная обеспеченность, любовь, свобода, уверенность в себе, друзья. Среди ценностей-средств достижения жизненных целей ведущими являются воля, честность, независимость, предприимчивость, самоконтроль, образование. Полученные данные, по мнению ученого, свидетельствуют о формировании нового типа направленности личности, характеризующегося индивидуализированной ориентацией на личные, в т.ч. экономические, ценности, такие как материальная обеспеченность, предприимчивость, собственность и богатство.

На макроуровне отечественными учеными отмечается убеждение большинства россиян в том, что природные ресурсы должны принадлежать всему народу, а все стратегические отрасли и отрасли социальной сферы, гарантирующие здоровье и благополучие нации, должны находиться под безусловным контролем государства⁵⁷⁶.

Таким образом, современный россиянин на микроуровне начинает «мыслить» по-рыночному, а вот на макроуровне — в российском социуме еще сильны установки, характерные для советского периода. Здесь возникает противоречие, правильное разрешение которого может привести к конструктивному развитию, а неправильное — к очередному системному кризису страны.

После распада СССР в России должна была сформироваться экономическая культура, адекватная цивилизованному рынку и обладающая следующими чертами⁵⁷⁷:

– экономическим рационализмом — способностью осуществлять экономические действия, диктуемые соображениями экономической выгоды;

– высокой инновационностью — способностью усваивать и применять новые модели экономического поведения во всех сферах деятельности, разрабатывать и осуществлять технологические и организационные нововведения;

– разнообразием стереотипов экономической культуры, сосуществованием в ней таких стереотипов, которые отражают традиции и привычки людей разных национальностей, разных классов и слоев, разных возрастных групп, выходцев из разных регионов страны и мира;

– высокой субъективностью, т.е. широкими возможностями для реализации экономических интересов малых групп, формирующихся вокруг собственников, инициативных и предприимчивых деловых людей;

– ориентацией экономических субъектов не только на групповые, но и общие, меж- и надгрупповые ценности — общенациональные, нравственные, гражданские;

– высокой трудовой и гражданской моралью как регуляторов экономического поведения;

– правопослушностью экономической культуры — следованием действующим правовым нормам, рассмотрением их как ограничений хозяйственной деятельности;

– политической нейтральностью экономической культуры, ее независимостью от любых политических партий и группировок.

Однако развитие экономической культуры России переходного периода показало, что не все из этих черт оказались реализованными. Этому способствовал ряд негативных моментов.

Во-первых, разрушение «старых» хозяйственных связей, правовой вакуум, ошибки государственных органов власти сформировали принципиально новые формы взаимодействия между хозяйствующими субъектами. Например, макроэкономические ошибки российского правительства середины 1990-х гг., когда было принято решение бороться с инфляцией сжатием денежной массы, привели к возникновению феномена бартерной экономики.

Во-вторых, разрыв единых технологических цепочек и изоляционистская политика по отношению к России со стороны восточноевропейских стран (бывших членов социалистического лагеря) и ряда стран СНГ привели к тому, что был нарушен принцип достижения общенациональных ценностей⁵⁷⁸.

В-третьих, правовой вакуум создал благоприятные условия для возрождения и модификации уголовной культуры, элементы которой стали важным атрибутом некоторых представителей современного российского бизнеса (уголовный сленг, манера держаться и одеваться, процедуры разрешения хозяйственных споров и т.п.).

В-четвертых, «попытки трансплантации наиболее передовых институтов в отсталую институциональную среду, как правило, заканчиваются неудачей. При заимствовании институтов следует в первую очередь ориентироваться на образцы, характерные для более передовых стран в периоды, когда они находились на аналогичной стадии технологического, институционального и культурного развития»⁵⁷⁹.

В-пятых, для переходного сознания характерно не только наличие новых моделей экономического поведения, но и отсутствие тех моделей, которые необходимы для нормального функционирования новых экономических и социальных институтов⁵⁸⁰. В Российской Федерации отсутствовала модель поведения, связанная, прежде всего, с институтом частной собственности на средства производства⁵⁸¹. Именно в начальный период трансформационных изменений в России зарождается «рентоориентированное поведение», под которым подразумевается деятельность, направленная либо на использование монопольного положения, либо на получение доступа к правительственным субсидиям, в отличие от стремления к получению прибыли в рыночной экономике в процессе конкуренции⁵⁸².

Нобелевский лауреат в области экономики Д. Стиглиц абсолютно верно утверждает, что в 1990-е гг. были созданы стимулы, скорее, к грабежу государственной собственности, чем к накоплению капитала, а также были уничтожены те немногие достижения, которые оставила коммунистическая эпоха⁵⁸³.

В итоге ключевыми характеристиками россиян после двух десятков лет трансформационных изменений стали⁵⁸⁴:

– при толерантности россиян к институтам рыночной экономики их готовность к принятию «правил игры» современной рыночной экономики не стоит абсолютизировать;

– устойчивое тяготение россиян (в т.ч. и молодого поколения) к смешанной экономике с сильной регулирующей ролью государства и его доминирующим присутствием в большинстве отраслей (во всех стратегических отраслях и отраслях социальной сферы, гарантирующих здоровье и благополучие нации должен быть безусловный контроль со стороны государства);

– постепенное снижение уравнительных тенденций на макроуровне;

– возратно-поступательный характер эволюции взглядов россиян на патернализм со стороны государства;

– россияне выступают как сторонники законопослушного и экономически эффективного малого и среднего бизнеса и скептически относятся к крупному;

– россияне являются сторонниками абсолютной легитимности только такой собственности, в основе которой изначально лежит труд самого собственника или тех, от кого он получил ее по наследству. Если связь собственности и лежащего в ее основе труда размыта и ускользает от непосредственного восприятия, россияне не склонны уважать ее формальноправовой статус;

– среди россиян растет прагматизм и утилитаризм.

Несомненно то, что решающее влияние на характер трансформационных процессов и их последствия в России оказала широкомасштабная приватизация. Последствия этого «системного сбоя» мы находим в самых разных сферах социально-экономической жизни общества⁵⁸⁵.

Выделяются три четко фиксируемых этапа приватизации в России.

Первый этап, или так называемый ваучерный этап: начало — 1992 г. и завершение — 1 июля 1994 г. За данный период количество государственных и приватизированных предприятий стало однопорядковым — соответственно 57,2% и 42,8%.

Второй этап начинается с августа 1995 г. Именно в этот промежуток времени государственных предприятий стало меньше, чем приватизированных: 48,5% и 50,5%.

Третий этап берет начало в 1996 г. Он характеризуется господствующим преобладанием частных предприятий и по доле в численности занятых, и в выпуске продукции.

При реализации программы широкомасштабной приватизации был допущен ряд нарушений, носящих институциональный характер, которые впоследствии оказали огромное влияние на формирование организационной культуры системы предпринимательства в России.

Во-первых, возможность стать непосредственными собственниками предприятия для членов трудового коллектива была предусмотрена тремя вариантами программы приватизации. Однако практически параллельно были отменены советы трудовых коллективов — представительные органы работников на предприятиях. Иной формы самоорганизации людей на предприятии не существовало, и рядовые работники не смогли защитить свои интересы перед более сплоченными группами, заинтересованными в приватизации (руководство предприятия, партийная номенклатура, криминальные сообщества).

Во-вторых, большинство работников акционированных предприятий не было знакомо даже приблизительно с основами акционерной культуры, что привело в конечном итоге к потере контроля с их стороны за деятельностью вновь образованных акционерных обществ и продаже за бесценок акций предприятий.

В-третьих, приватизация проводилась на основе указов президента и ведомственных нормативных актов, которые по многим принципиальным вопросам противоречили действующему на тот момент законодательству. Данные юридические ошибки, допущенные руководством страны, привели к тому, что в обществе стали популярны идеи незаконности отношений собственности, возникших в результате чекового (главного) этапа приватизации.

Кроме того, последние исследования широкомасштабной приватизации показали следующее. Шоки спроса и предложения, возникшие от программ массовой приватизации, вызвали снижение экономической активности и рост бартера и, в свою очередь, серьезно сузили приток государственных доходов. В результате государство потеряло возможность поддерживать средне и высокотехнологичное производство, в котором был занят квалифицированный труд, что породило порочный круг из деградирующих предприятий и слабеющего государства. Общий организационный кризис, который стал следствием данных процессов, способствовал росту физического и эмоционального стресса у вовлеченных в экономику людей и разрушению институциональной системы, поддерживающей население. Оба этих социальных фактора влияют на рост смертности. Самый страшный итог приватизации — 6-летнее снижение ожидаемой продолжительности жизни (за первые пять лет реформ), т.е. самый большой рост смертности в современной истории, возникший в мирное время⁵⁸⁶.

На уровне предпринимательской системы России итогом приватизации стало то, что Г.Б. Клейнер определил как экономика физических лиц⁵⁸⁷:

– разрыв между личными интересами руководителей и интересами трудовых коллективов предприятий;

– огромные различия в оплате труда руководителей и исполнителей на предприятии;

– сдвиг интересов экономических агентов в сторону краткосрочных;

– коррупция на всех уровнях управления и власти;

– резкое ограничение свободной рыночной конкуренции, создание труднопреодолимых отраслевых и региональных барьеров для вхождения в рынок и межрыночных перемещений;

– криминализация экономических отношений;

– неэффективность использования большинства ресурсов с общесистемной точки зрения.

Культура экономики физических лиц наложила свой отпечаток на культуру корпоративного управления в современной России. Как итог возникли⁵⁸⁸:

– многоуровневая корпоративная коррупция;

– противоречие интересов менеджмента и акционеров;

– конфликты между акционерами, неравноправие миноритарных и мажоритарных акционеров с точки зрения влияния на деятельность компании и получения информации о ней;

– неодинаковые права лиц, основанные на отношениях собственности и на трудовых отношениях;

– несбалансированность объема прав и ответственности для большей части участников деятельности корпорации;

– неправовые и неэтичные методы реализации интересов в межкорпоративных конфликтах, рейдерство.

Таким образом, экономическая культура России 1990-х годов испытала то, что американский антрополог Ф. Бок обозначил как культурный шок. Суть культурного шока заключается в том, что человек, попадая из одной культуры в другую, испытывает фрустрацию⁵⁸⁹. И, хотя понятие культурного шока было выработано применительно к поведению отдельного человека, оно, несомненно, может быть использовано и при характеристике российской действительности начала рыночных преобразований.

Не только советская или досоветская экономическая культура предопределила формирование организационной культуры в современном российском бизнесе. Важную роль в этом процессе играют социально-культурные факторы, заимствованные за рубежом. Появление этих факторов в российской экономике оправдано и связано с тем культурным вакуумом, или аномией (безнормием) вокруг рыночных отношений, который возник в России за годы существования советской власти⁵⁹⁰.

Падение «железного занавеса», либерализация внешнеэкономической деятельности, усиливающиеся процессы глобализации привели к тому, что ряд социальнокультурных факторов, характерных для развитых капиталистических стран, был импортирован в организационную культуру российских предпринимательских систем. В экономической литературе данное явление обозначается как модернизация, однако в социологии культуры есть более точный термин — «культурная колонизация». Данный термин в ценностном отношении нейтрален, он лишь обозначает и описывает процесс замещения собственных норм, ценностей, моделей и образцов поведения соответствующими нормами, ценностями, моделями и образцами, пришедшими извне, из инокультурной среды ⁵⁹¹.

В Россию были преимущественно импортированы социально-культурные установки, характерные именно для неоамериканской модели рыночной экономики. Ключевую роль в этом процессе сыграли отечественные средства массовой информации, механизм функционирования которых изначально строился по «голливудскому» образцу. Стереотипы «голливудской» экономики (никто в обществе не работает кроме наркоторговцев и полицейских, которые преследуют этих наркоторговцев; ориентированность на сиюминутный финансовый успех, благодаря которому можно моментально стать богатым человеком; игнорирование законов и неприкосновенности жизни другого человека; оправдание стандартов потребления «праздного общества»; ориентация на жизнь в долг, навязывание обществу через многочисленные треш-шоу аморальных и безнравственных норм поведения и т.п.) достаточно легко вошли в плоть и кровь отечественного бизнеса.

Наложение друг на друга различных социокультурных оснований привело к появлению негативных явлений в предпринимательских системах России. В качестве таковых обозначаются⁵⁹²:

– уход от налогов и двойная бухгалтерия;

– подкуп чиновников;

– применение силовых методов по отношению к партнерам в критических ситуациях с обращением к криминальному миру;

– вымогательство со стороны криминальных структур;

– угроза личной безопасности со стороны криминальных элементов;

– промышленный шпионаж и иные формы посягательства на коммерческую тайну;

– нарушения качества выпускаемой продукции.

Еще одной стратегической проблемой современного этапа развития российского общества и отечественной системы предпринимательства, как отмечают финские ученые в своей статье «Социальный капитал доверия и менеджеральные стратегии», стал запредельно низкий уровень доверия между обществом и властью, властью и бизнесом, бизнесом и населением страны⁵⁹³.

В связи с важностью фактора доверия для анализа организационной культуры цивилизованной системы предпринимательства более подробно остановимся на этом феномене.

Первые исследования роли доверия принадлежат психологии и социологии, где под доверием понимают открытые, положительные взаимоотношения между людьми, содержащие уверенность в порядочности и доброжелательности другого человека, с которым доверяющий находится в тех или иных отношениях. В рамках работ по социологии феномен доверия связывают с анализом понятия социального капитала. Один из активных популяризаторов теории социального капитала — Р. Патмэн — предлагает следующее определение: социальный капитал — это нормы поведения, существующие благодаря вере в то, что действовать коллективно эффективнее, чем разрозненно, преследуя свои индивидуальные интересы. По мнению ученого, именно социальный капитал лежит в основе появления общественных сетей (в т.ч. и бизнес-сетей) и норм, которые облегчают коллективные действия. Р. Патмэн считает, что социальный капитал имеет прямое отношение к культурным характеристикам общества и, более того, включает в себя определенные культурные установки, которые могут влиять на бизнес с положительной или отрицательной стороны. При этом доверие выступает как особая форма социального капитала, т.е. оно является моральным ресурсом, действующим принципиально иначе, чем физический капитал: по мере своего использования ресурс доверия, скорее, увеличивается, чем уменьшается, а если его не использовать, то доверие может исчерпаться⁵⁹⁴. Таким образом, как только фирмы задействуют доверие, оно превращается в долгосрочный ресурс⁵⁹⁵.

Фактор доверия становится ключевым в экономических исследованиях последних лет⁵⁹⁶. Как отмечают некоторые ученые, доверие входит в число тех ценностей, без которых рыночная система не может функционировать⁵⁹⁷. Истоки подхода к изучению роли фактора доверия в экономических процессах необходимо искать в работах Р. Бокэ и О. Серве, которые считали, что в условиях когнитивной неопределенности экономической среды только этот фактор способствует снижению трансакционных издержек взаимодействия фирм⁵⁹⁸. Во многом это связано также с тем, что работник будет демонстрировать более лояльное отношение к организации и соответственно лучше работать, если ему доверяют⁵⁹⁹. М. Кассон попытался в своей работе доказать, что самые большие затраты в современной экономике — это трансакционные издержки и что они сокращаются до минимума в атмосфере доверия между людьми в противоположность обстановке, где каждый старается извлечь для себя выгоду. При этом существование или, наоборот, отсутствие атмосферы доверия напрямую связано с организационной культурой⁶⁰⁰.

Интересно подчеркнуть тот факт, что значимость фактора доверия в организационных процессах осознается и рядовыми работниками современных организаций. Например, известные исследователи организационных проблем К. Камерон и Р. Куинн приводят мнение работника одной из компаний, где они проводили свои изучения. Вот что он сказал: «Мы должны получать деньги, но нам необходимо чувство гордости и взаимного доверия. Тогда мы обретем способность справляться с работой на любом уровне, т.е. получать то, чем мы реально никогда прежде не располагали. Я думаю, доверие может стать более солидным достоянием, чем просто деньги. Доверие — это средство, а прибыль — всего лишь цель…»⁶⁰¹.

В современных экономических исследованиях отмечается: «...чтобы создать отношения доверия в процессе обмена, фирмы должны выработать общие нормы, культуру и когнитивные рамки, взаимно адаптировать рутины и области своей компетенции…»⁶⁰².

Наиболее важной культурной предпосылкой возникновения доверия является базовое отношение людей друг к другу (другой человек может изначально восприниматься как враг или друг): «…категорию доверия целесообразно рассматривать в более широком понимании — в аспекте категории «организационной культуры»»⁶⁰³. При этом под доверием понимаются «уверенность в другом, позитивные ожидания в отношении среды обитания, сфер деятельности»⁶⁰⁴. Практически всеми исследователями проблемы признается связь, которая существует между организационной культурой и доверием.

Присутствует четкая связь между доверием и важнейшими подсистемами организационной культуры — культурой труда, производства и управления. Существующие технологии и организация труда в наиболее передовых компаниях подразумевают большое количество имплицитных контрактов между наемными работниками, менеджментом и собственниками бизнеса. Успешное выполнение подобных контрактов возможно лишь в атмосфере доверия.

Таким образом, повышение эффективности отечественной системы предпринимательства представляется невозможным без повышения уровня доверия в российском обществе.

К сожалению, многие негативные тенденции в организационной культуре отечественной системы предпринимательства, возникшие так стремительно в 1990-е гг., вряд ли исчезнут в ближайшей перспективе. Модифицируя понятие институциональной ловушки В. М. Полтеровича⁶⁰⁵, можно сказать, что в России появились «культурные ловушки», связанные с организационной культурой в системе российского предпринимательства. Данный вид ловушек характеризуется тем, что в условиях правового, институционального и культурного вакуума экономические субъекты «выработали» с общесистемной точки зрения не самые эффективные формы культурного взаимодействия друг с другом в сфере бизнеса. Стратегическим шагом на пути выхода из сложившейся ситуации является признание руководством страны допущенных ошибок и важности учета культурных ценностей народа в проводимых радикальных преобразованиях. Об этом неоднократно говорилось Президентом РФ в его публичных выступлениях⁶⁰⁶. И это также становится важнейшим фактором, влияющим на развитие организационной культуры отечественной системы предпринимательства.

Как уже отмечалось в предыдущих разделах работы, научные достижения отечественных ученых 1970–1980-х гг. в области изучения культуры труда и производства не нашли достойного применения на советских предприятиях. Причиной этому стали системные проблемы, присущие всему командно-административному механизму управления СССР. Главной из этих проблем стало отсутствие интереса у руководителей предприятий к интенсификации производства, т.к. в отличие от практики зарубежных стран с капиталистическим типом экономики, где ожесточенная конкуренция между хозяйствующими субъектами заставляет их постоянно совершенствовать производственный процесс, подобного стимула на советских предприятиях не существовало. Не возникает он и в 1990-е гг. с распадом Советского Союза и началом проведения рыночных реформ. Причины этого еще требуют своего всестороннего изучения, но некоторые из них уже достаточно четко обозначились.

Во-первых, это высокий уровень криминализации российской экономики.

Во-вторых, искаженная отраслевая структура с ярко выраженным перевесом в развитии экспортно-ориентированных добывающих отраслей и монополизацией целых секторов экономики⁶⁰⁷. В связи с этим интересно отметить тот факт, что с начала 2008 г. ФАС возбудило порядка 30 антимонопольных дел только по топливному рынку России (среди «фигурантов» этих дел выступают такие известные компании, как «Роснефть» и «ЛУКойл»).

В-третьих, активное вмешательство государства в лице бюрократической прослойки в экономическую жизнь общества.

В итоге для отечественного бизнеса ключевыми становятся три фактора успеха в конкурентной борьбе: связь с криминалом, наличие монополистической власти и административного ресурса. В этих условиях другие факторы победы на рынке уходят на второй план. По этой причине в России до сих пор не развиты менеджмент и маркетинг, а практика их применения в бизнесе имеет догоняющий характер: как правило, заимствуются зарубежные управленческие концепции без их критического осмысления и адаптации к российской действительности.

Не является исключением в данном случае и организационная культура. Действуя по пути наименьшего сопротивления, отечественные предприниматели не стремятся развивать и совершенствовать культуру, а ее полной деградации препятствуют стремление обладать имиджем цивилизованного товаропроизводителя, государственное регулирование (прежде всего, в области охраны труда и государственной стандартизации), а также достаточно высокий уровень научной организации труда, который был достигнут в советские времена и потенциал которого до сих пор остался не исчерпанным. Сложившаяся ситуация не может быть признана адекватной реалиям постиндустриального общества.

Позитивным является то, что сегодня уже намечаются кардинальные сдвиги в жизни нашего общества в лучшую сторону.

Это связано, во-первых, с тем, что отечественные предприниматели начинают ощущать острую нехватку человеческих ресурсов. Дефицит человеческих ресурсов возникает по всем позициям кадровой стратегии компаний: и на уровне найма малоквалифицированной рабочей силы, и на уровне высококвалифицированных кадров, способных решать сложные творческие задачи. По данным опроса Института экономики переходного периода (апрель 2008 г.), 49% опрошенных компаний заявляют о нехватке кадров. Даже экономический кризис ненамного сократил потребность российской экономики в человеческих ресурсах. Дефицит малоквалифицированной рабочей силы возникает из-за плохой демографической ситуации в стране — высокая смертность и низкий уровень рождаемости («русский крест»). Рождаемость в России даже в рекордный 2007 г. была в 1,5 раза ниже, чем в 1980-х гг. (1 600 тыс. новорожденных против 2 400–2 500 тыс.), а смертность в 1,5 раза выше, чем в советское время. По мнению экспертов ООН, численность россиян к 2025 г. сократится до 125 млн человек, а к 2050 г. — до 100 млн⁶⁰⁸. «Плохое» качество человеческого материала возникает из-за массового алкоголизма, наркомании и неправильной миграционной политики государства. Недостаток высококвалифицированных специалистов возникает из-за их утечки в зарубежные страны, снижения качества российского образования и потери престижности интеллектуального труда⁶⁰⁹. Огромные проблемы возникают в области моральной стороны человеческого капитала: многочисленные корпоративные скандалы вокруг хищений, увода активов, разглашения коммерческой тайны стали обратной стороной пренебрежительного отношения к работникам со стороны руководства предприятий⁶¹⁰. В связи с этим бизнес все чаще обращается к проблематике социальной ответственности, этики, культурных факторов в хозяйственной жизни нашей страны.

Во-вторых, экономический рост, рост благосостояния россиян, а также политическая воля нового руководства страны также способствуют коренному переосмыслению отечественными предпринимателями своего отношения к ведению бизнеса. В связи с вышеизложенным уже можно говорить о начале процесса гуманизации экономических отношений в России: руководители предприятий начинают понимать, что без обращения к личности человека невозможно будет эффективно конкурировать в постиндустриальную эпоху. Теперь уже можно прогнозировать возврат интереса предпринимателей к тематике организационно-культурных факторов, т.к. именно от них во многом зависит качество человеческого капитала на предприятии. Существует и чисто прагматический интерес к реализации социальных программ на корпоративном уровне, т.к. социальное обеспечение отражается на росте производительности труда, здоровая рабочая сила более производительна, снижаются потери изза болезней, сокращается текучесть кадров и все связанные с этим потери (падение производительности труда готовящихся уволиться, низкая производительность труда вновь принятых на освободившиеся места, затраты на обучение, социальные выплаты уволившимся)⁶¹¹.

В-третьих, обращение к культуре (в частности, культивирование чувства патриотизма или здорового образа жизни) становится одним из неценовых факторов в борьбе с конкурентами. Кроме того, это позволяет вытеснять с рынков недобросовестных товаропроизводителей. Например, в России производители алкогольной продукции позиционируют себя как социально ответственные компании, которые борются за здоровый образ жизни россиян (в реальности эта борьба направлена на вытеснение с рынка дешевой контрафактной продукции, высокая популярность которой объясняется тем, что некоторым подчас без разницы, какую продукцию употреблять — сертифицированную водку или жидкость для мытья стекол). Табачные компании, осуществляя многочисленные акции меценатства, стремятся тем самым «замаскировать» нелицеприятную сторону своей высокоприбыльной деятельности. Аналогичную ситуацию можно увидеть на рынке прохладительных напитков, когда производители обращаются к исконным традициям российского общества (например, реклама кваса «Никола»).

⁴⁴⁴ Дедиков С. Альтернативный и традиционный менеджмент: сравнительный анализ // Проблемы теории и практики управления. 2006. № 5. С. 103–104.

⁴⁴⁵ Организационная психология / Сост. и общ. ред. Л. В. Винокурова, И. И. Скрипюка. СПб.: Питер, 2000. С. 421.

⁴⁴⁶ Коллинз Дж., Поррас Дж. Указ. соч. С. 82.

⁴⁴⁷ Пригожин А. И. Цели организаций: стереотипы и проблемы // Общественные науки и современность. 2001. № 2. С. 5.

⁴⁴⁸ Томмен Ж.П. Общественная ориентация предприятия // Проблемы теории и практики управления. 1993. № 6. С. 70–74.

⁴⁴⁹ Акофф Р. Планирование будущего корпорации / Пер. с англ. М.: СИРИН, 2002. С. 27–50.

⁴⁵⁰ Мильнер Б. З. Теория организации. 2-е изд. М.: ИНФРА-М, 1999. С. 4.

⁴⁵¹ Вудкок М., Фрэнсис Д. Раскрепощенный менеджер: для руководителя-практика / Пер с англ. М.: Дело, 1991. 312 с. Сегодня идеал менеджера в деловой организации значительно трансформировался. Например, см. теорию «руководителя 5-го уровня» (Коллинз Дж. Указ. соч. С. 55).

⁴⁵² Основой концепции постиндустриального общества остается оценка нового социума как резко отличающегося от общества, господствовавшего на протяжении последних столетий: отмечаются, прежде всего, снижение роли материального производства и развитие сектора услуг и информации, иной характер человеческой деятельности, изменившиеся типы вовлекаемых в производство ресурсов, а также существенная модификация традиционной социальной структуры (Иноземцев В.Л. Перспективы постиндустриальной теории в меняющемся мире // Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология. М.: Академия, 1999. С. 19).

⁴⁵³ Хажински А. Указ. соч. С. 192.

⁴⁵⁴ Там же. С. 193–269.

⁴⁵⁵ В списке крупнейших корпораций мира, публикуемом авторитетным изданием «Forbes», по объему выручки в первой сотне 34 американских компании, ближайший преследователь — Германия — представлена лишь 13 компаниями.

⁴⁵⁶ Abelshauser W. Business Culture, Markets and Diversified Production Regimes in Historical perspective: USA and Germany in comparison. Режим доступа: http://www.unibielefeld.de/soz/iw/pdf/abelshauser_1.pdf, свободный.

⁴⁵⁷ Бриттан С. Капитализм с человеческим лицом / Пер. с англ. СПб.: Экономическая школа, 1998. 399 с.

⁴⁵⁸ Там же. С. 368.

⁴⁵⁹ Козловски П. Этика капитализма; Эволюция и общество: критика социобиологии / Пер. с англ. СПб.: Экономическая школа, 1996. С. 62.

⁴⁶⁰ Неолиберальная глобализация — это специфический вариант интернационализации хозяйственной, политической и культурной жизни человечества, ориентированный на форсированную экономическую интеграцию в глобальных масштабах с максимальным использованием научно-технических достижений и свободнорыночных механизмов и игнорированием сложившихся национальных образований, многих социальных, культурно-цивилизационных и природно-экологических императивов (Коллонтай В. М. Эволюция западных концепций глобализации // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 1. С. 24).

⁴⁶¹ При этом многие исследователи выделяют также третью конкурирующую форму капитализма — азиатскую модель государственного регулирования (См.. например: Салмон Р. Будущее капитализма / Пер. с англ. СПб.: Питер, 2004. С. 119).

⁴⁶² Иноземцев В.Л. Американская и европейская модели корпоративного поведения: сходство, отличия и перспективы развития // Проблемы теории и практики управления. 2002. № 6. С. 19.

⁴⁶³ Иноземцев В.Л. Почему ненавидят Америку: «история болезни» или «болезнь» истории // США. Канада. Экономика — Политика — Культура. 2003. № 7. С. 109.

⁴⁶⁴ Здесь М. Альбер отталкивается от теории WASP, суть которой заключается в том, что культурные установки американского общества определяют белые англосаксонские протестанты (начальные буквы этих английских слов и дают аббревиатуру — WASP).

⁴⁶⁵ Биггарт Н. Социальная организация и экономическое развитие // Экономическая социология: Новые подходы к институциональному и сетевому анализу / Под ред. В. Радаева. М.: РОССПЭН, 2002. С. 260. Об эволюции трудовых ценностей в США более подробно см.: Bernstein P. American work values. Their Origin and Development. N. Y.: State University of New York Press, 1997. 369 p.

⁴⁶⁶ Альбер М. Указ. соч. С. 156–158.

⁴⁶⁷ Херрманн-Пиллат К. Социальная рыночная экономика как форма цивилизации // Вопросы экономики. 1999. № 12. С. 48–54.

⁴⁶⁸Abelshauser W. Business Culture, Markets and Diversified Production Regimes in Historical perspective: USA and Germany in comparison. Режим доступа: http://www.unibielefeld.de/soz/iw/pdf/abelshauser_1.pdf, свободный.

⁴⁶⁹ Soskice D. Globalisierung und institutionelle Divergenz: Die USA und Deutschland im Vergleich // Geschichte und Gesellschaft. 1999. № 25. Р. 201.

⁴⁷⁰ Schmidt P. Die amerikanische und die deutsche Wirtschaftskultur im Vergleich. Gottingen: Hainholz Verlag, 2001. S. 24–25.

⁴⁷¹ Иноземцев В. Л. Американская и европейская модели корпоративного поведения: сходство, отличия и перспективы развития // Проблемы теории и практики управления. 2002. № 6. С. 19.

⁴⁷² Альбер М. Капитализм против капитализма / Пер. с фр. СПб.: Экономическая школа, 1998. С. 181–222.

⁴⁷³ Мерер-Функ А. Нелегальная занятость и ее последствия для социальных систем и рынка труда Германии // Проблемы теории и практики управления. 2003. № 3. С. 52–57.

⁴⁷⁴ Туроу Л. Будущее капитализма / Пер. с англ. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. 432 с.

⁴⁷⁵ Когут Б., Уокер Г. Корпоративная сеть в Германии: реструктуризация или дезинтеграция // Проблемы теории и практики управления. 2004. № 4. С. 64–70.

⁴⁷⁶ С этих позиций представляет интерес следующее определение новой экономики: новая экономика — это экономика, фундаментом которой становятся «интернет, биржи и неолиберализм» (Koch H. New Economy. Hamburg: Rotbuch Verlag, 2001. Р. 8).

⁴⁷⁷ Рашковский Е., Хорос В. Мировые цивилизации и современность // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 1. С. 18.

⁴⁷⁸ Abelshauser W. Business Culture, Markets and Diversified Production Regimes in Historical perspective: USA and Germany in comparison. Режим доступа к ст.: http://www.unibielefeld.de/soz/iw/pdf/abelshauser_1.pdf, свободный.

⁴⁷⁹ Позиции американской экономики достаточно сильны в традиционных отраслях (автомобилестроение, металлообработка, станкостроение, химическая промышленность и т.д.). Можно назвать следующие факторы, которые способствуют сохранению такого положения: политический фактор; высокий потребительский спрос в связи с повышением численности населения страны и изменением его структуры; лидерство в формировании потребительского спроса в глобальном масштабе на новые, ранее неизвестные, товары.

⁴⁸⁰ Ленин В.И. Полн. собр. соч. М.: Государственное издательство политической литературы, 1962. Т. 27. С. 373. Похожие идеи мы находим в работе Дж. Сороса (см.: Сорос Дж. Кризис мирового капитализма: открытое общество в опасности / Пер. с англ. М.: ИНФРА-М, 1999. С. 114).

⁴⁸¹ Цит. по: Мильчин И. Культура как фактор американского глобального влияния // Философские науки. 2003. № 3. С. 27–28.

⁴⁸² Там же. С. 44–46.

⁴⁸³ Упрощенная рациональность включает в себя набор принципов ECPC (эффективность — efficiency; калькулируемость — calculability; предсказуемость — predictability; контроль с помощью технических средств — control).

⁴⁸⁴ Пастухов В.Б. Затерянный мир. Русское общество и государство в межкультурном пространстве // Общественные науки и современность. 2006. № 2. С. 23.

⁴⁸⁵ Drucker P. Management and the World’s Work // Harvard Business Review. 1998. № 5. Р. 75.

⁴⁸⁶ Сорос Дж. Указ. соч. C. 56.

⁴⁸⁷ Аникин А.В. Путь исканий: Социально-экономические идеи в России до марксизма. М.: Политиздат, 1990. 415 с.

⁴⁸⁸ В данном случае автор имеет в виду период рубежа ХIХ–ХХ вв., т.к. именно в это время Россия вошла в число стран — создателей оригинальных экономических теорий (Очерки истории российской экономической мысли. М.: Наука, 2003. С. 148). Также отметим, что выделение такого этапа в жизни российской экономической мысли связано с поиском ответа на ряд вопросов, прежде всего, о существовании национальных экономических школ, об их органичной связи с историей и культурой, с особенностями ее цивилизационного устройства (Абалкин Л. Российская школа экономической мысли: поиск самоопределения // Вопросы экономики. 2001. № 2. С. 5).

⁴⁸⁹ Булгаков С. Н. Сочинения: В 2 т. М.: Наука, 1993. Т. 2. С. 391.

⁴⁹⁰ Хотя евразийство родилось и развивалось в эмиграции (точкой отсчета в данном случае называют 1921 г.), истоки этого философского направления, несомненно, лежат в дореволюционном прошлом России. В качестве одного из этих истоков называют Н.Я. Данилевского, который опубликовал в 1871 г. книгу «Россия и Европа: взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому» (Орлов Б. Евразийство: в чем суть? // Общество и экономика. 2001. № 9. С. 95).

⁴⁹¹ Ольсевич Ю. О национальном экономическом мышлении // Вопросы экономики. 1996. № 9. С. 122–123.

⁴⁹² Более подробно об этом см.: Абалкин Л. Российская школа экономической мысли: поиск самоопределения // Вопросы экономики. 2001. № 2. С. 4–17.

⁴⁹³ Алексеев Н.Н. Собственность и социализм // Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. С. 186–281.

⁴⁹⁴ Там же. С. 197–198.

⁴⁹⁵ Там же. С. 198.

⁴⁹⁶ Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. М.: ИМЭМО АН, 1990. С. 11–12.

⁴⁹⁷ Алексеев Н.Н. Указ. соч. С. 199.

⁴⁹⁸ Интересно отметить, что в странах с «западным» мировоззрением осознание этой истины (хотя и с иным теоретическим обоснованием) произошло уже достаточно давно: в 1909 г. в США началась консервация богатых полезными ископаемыми земельных участков для их разработки на случай войны. В 1921 году эта страна уже имела резервный запас из 28 наименований стратегических материалов и минералов. Сегодня в этот список входит 107 наименований. Подобные стратегические «склады» существуют в Германии, Франции, Великобритании, Италии, Испании и многих других странах (Мошечков С. Недра служат обществу, а не олигархам // Российская Федерация сегодня. 2002. № 8. С. 37)

⁴⁹⁹ Булгаков С.Н. Сочинения: В 2 т. М.: Наука, 1993. Т. 1. С. 6.

⁵⁰⁰ Ерасов Б.С. Социальная культурология. М.: Аспект-Пресс, 1997. С. 496–497.

⁵⁰¹ Иного взгляда на отношение к труду россиянина придерживаются некоторые современные исследователи проблемы. См., например: Супоницкая И. М. Успех и удача: отношение к труду в американском и российском обществе // Вопросы философии. 2003. № 5. С. 44–56.

⁵⁰² Булгаков С.Н. Капитализм и земледелие // Антология социально-экономической мысли в России. Дореволюционный период. СПб.: Издво РХГИ, 2000. С. 539.

⁵⁰³ По этому поводу Н.С. Трубецкой говорил следующее: «…культура должна быть для каждого народа другая. В своей национальной культуре каждый народ должен ярко выявить всю свою индивидуальность, при том так, чтобы все элементы этой культуры гармонировали друг с другом, будучи окрашены в один общий национальный тон» (Трубецкой С. Н. Об истинном и ложном национализме. «Русская проблема». О туранском элементе в русской культуре. Общеевразийский национализм (фрагменты статей) // Вопросы экономики. 1994. № 2. С. 110).

⁵⁰⁴ См., например: Качанский В.Л. Кривда и правда евразийства (Смысл и статус евразийской концепции пространства России) // Общественные науки и современность. 2003. № 5. С. 70–83.

⁵⁰⁵ Кефели И.Ф., Мозелов А.П. Особенности системного подхода в осмыслении современного глобализма // Системный подход в современной науке. М.: Прогресс-Традиция, 2004. С. 206.

⁵⁰⁶ Хазиев В.С. Гуманизм евразийской идеи и практики // Социально-гуманитарные знания. 2004. № 2. С. 327–333.

⁵⁰⁷ Это не означает, что исследования прекратились полностью: просто большинство из них стало осуществляться вне России — в эмиграции.

⁵⁰⁸ Гастев А.К. Как надо работать. Практическое введение в науку организации труда. Изд. 2-е. М.: Экономика, 1972. С. 44–45.

⁵⁰⁹ Там же. С. 115.

⁵¹⁰ Дубровский Ю. Н., Мельнов М. А., Цетлин Б. В. Научная организация труда. М.: Экономика, 1974. С. 309.

⁵¹¹ Там же.

⁵¹² Козлова О. В. Подъем культурно-технического уровня рабочего класса СССР. М.: Госполитиздат, 1959. С. 17–31.

⁵¹³ Основы экономики и управления производством: Учеб. пособие для руководителей и специалистов подразделений предприятий промышленности и других отраслей / Под ред. И. И. Сигова. М.: Экономика, 1972. С. 403.

⁵¹⁴ Там же.

⁵¹⁵ Материалы XXIV съезда КПСС. М.: Политиздат, 1971. С. 78.

⁵¹⁶ Программа Коммунистической партии Советского Союза. М.: Госполитиздат, 1962. 176 с.

⁵¹⁷ Основы экономики и управления производством... С. 403–404.

⁵¹⁸ Козлова О.В., Румянцева З. П. Интенсификация управления производством. М.: Экономика, 1984. 192 с.

⁵¹⁹ Уманский А.М. Культура труда на производстве. Киев: Политиздат Украины, 1984. С. 25.

⁵²⁰ Там же. С. 86–108.

⁵²¹ Анисимов С.А. Культура труда современного рабочего. М.: Профиздат, 1985. С. 75.

⁵²² Экономическая политика КПСС: проблемы теории и практики. Ученые записки Ленинградской ВПШ / Сост. А. И. Сибирев. Л.: Лениздат, 1984. С. 106–112.

⁵²³ Гладкий И.И. Человеческий фактор развития. М.: Экономика, 1986. С. 7.

⁵²⁴ Погорадзе А.А. Указ. соч. С. 3.

⁵²⁵ Силюк Н.А., Веселов П. В., Галахов В. В. Организация управленческого труда. М.: Экономика, 1986. С. 53.

⁵²⁶ Основы научного управления социалистической экономикой. М.: Экономика, 1977. С. 112–113.

⁵²⁷ Там же. С. 113.

⁵²⁸ Гладкий И.И. Указ. соч. С. 49.

⁵²⁹ Рофе А.И. Указ. соч. С. 40

⁵³⁰ Валовой Д.В. Экономика в человеческом измерении: Очерки-размышления. М.: Политиздат, 1988. С. 5.

⁵³¹ Ильин В.И. Общество потребления: теоретическая модель и российская реальность // Мир России. 2005. № 2. С. 14–15.

⁵³² Отметим тот факт, что в некоторых научно-исследовательских публикациях советского периода термин «организационная культура» все же употреблялся. Однако суть данного термина не раскрывалась (см., например: Дейнеко О.А. Наука управления в СССР. М.: Экономика, 1967. 64 с.).

⁵³³ Рывкина Р.В. Указ. соч. С. 12.

⁵³⁴ Пастухов В.Б. Указ. соч. С. 21.

⁵³⁵ «Глупо отвергать решительно все советское только потому, что оно не соответствует примитивно понимаемому ПОСТсоветскому» (Ядов В. Разумно ли копировать западный опыт в управлении российскими предприятиями, то есть нужен ли нам «менеджмент» или «управление производством» // Общество и экономика. 2001. № 11–12. С. 299).

⁵³⁶ Практически каждому жителю России известны эти музыкальные произведения. Для водителей — «Крепче за баранку держись, шофер…», портовых рабочих — «Ребята настоящие, наш док, что дом родной…», монтажников — «Не сталевары мы, не плотники..., а мы монтажники-высотники…», доярок — «Уж как я свою буренушку люблю…» и т.д. Исполнялись песни и «межпрофессионального» характера, повышающие общий психологический настрой в трудовом коллективе: «С добрым утром, добрым утром и хорошим днем…», «Давайте говорить друг другу комплименты…» и т.д.

⁵³⁷ Пригожин А.И. Российский этос: обогащение или лечение? // Общественные науки и современность. 2006. № 2. С. 30–32.

⁵³⁸ «Веберовская концепция становления капитализма из духа протестантской этики не имеет себе равных. Более полувека она выступает как ведущая объяснительная модель отличия западного капитализма от незападного» (Федотова В. Г., Кросс Ш. Православие, Вебер и новый русский капитализм // Общественные науки и современность. 2006. № 2. С. 42).

⁵³⁹ Степин В. Культура и становление цивилизованного рынка в России // Вопросы экономики. 1995. № 7. С. 81.

⁵⁴⁰ Институты: от заимствования к выращиванию (опыт российских реформ и возможность культивирования институциональных изменений) / Кузьминов Я., Радаев В., Яковлев А., Ясин Е. // Вопросы экономики. 2005. № 5. С. 6–7.

⁵⁴¹ Porter M. E. Attitudes, Values, Beliefs, and the Microeconomics of Prosperity // Culture Matters: How Values Shape Human Progress / L. E. Harrison, S. P. Huntington (Eds.). N. Y.: Basic Books, 2000. Р. 14–15.

⁵⁴² Тихонова Н. Е. Социокультурная модернизация в России (Опыт эмпирического анализа) // Общественные науки и современность. 2008. № 2. С. 5.

⁵⁴³ Ясин Е. Модернизация экономики и система ценностей // Вопросы экономики. 2003. № 4. С. 4–36.

⁵⁴⁴ Юрасов И.А. Особенности управления российскими социально-трудовыми отношениями на современном этапе // Менеджмент в России и за рубежом. 2007. № 2. С. 127–128.

⁵⁴⁵ Капитонов Э.А. и др. Указ. соч. С. 20.

⁵⁴⁶ Кузьминов Я. Советская экономическая культура: наследие и пути модернизации // Вопросы экономики. 1992. № 3. С. 44–57.

⁵⁴⁷ Ольсевич Ю. Социология Питирима Сорокина и экономические трансформации // Вопросы экономики. 1999. С. 74–75.

⁵⁴⁸ Там же. С. 74.

⁵⁴⁹ Интересно отметить неоднозначность подходов к рассмотрению феномена коллективизма в поведении россиян. Большинство исследователей отмечают коллективизм как традиционный элемент русской культуры, находя его истоки в общинном прошлом России. Однако этот тезис ставится под сомнение. Например, известный западный советолог Ф. Фукуяма отмечает следующее: «...существуют поистине индивидуалистические социумы, мало приспособленные к объединению в коллективы. В таких обществах слабыми являются и семья, и добровольные объединения; нередко наиболее крепкими сообществами оказываются преступные группировки. В качестве примеров можно назвать Россию…» (Фукуяма Ф. Указ. соч. С. 137–138). Парадокс Фукуямы может быть разрешен при помощи теоретической конструкции Е. Ясина. Россияне, действительно, тяготеют к коллективизму, но это не означает, что в определенные этапы жизни российского социума или по отношению к некоторым социальным прослойкам не могут возобладать индивидуалистические установки. Например, при отражении агрессии внешних врагов или при освоении нового жизненного пространства россияне, в большинстве своем, проявляют коллективистские установки. Напротив, при внутрисистемных кризисах (перевороты, революции, восстания, репрессии и т.п.) начинают преобладать установки по типу «моя изба — с краю». Ф. Фукуяма анализировал поведение россиян в переломные для нашей страны годы: распад СССР, неудачные рыночные реформы, когда начинали господствовать именно индивидуалистические настроения.

⁵⁵⁰ Например, см.: Чубайс И.Б. Как преодолеть идентификационный кризис. Россия в XXI веке // Мир России. 2000. № 2. С. 3–27; Гольц Г.А. Культура и экономика: поиски взаимосвязей // Общественные науки и современность. 2000. № 1. С. 26–31.

⁵⁵¹ Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Издво Института национальной модели экономики, 1994. 558 с.

⁵⁵² Почебут Л. Психология и ценностные ориентации русского народа // Этническая психология и общество. М.: Изд-во ИЭА РАН, 1997. С. 115–119.

⁵⁵³ Лебедева Н.М. Базовые ценности русских на рубеже XXI века // Психологический журнал. 2000. № 3. Т. 21. С. 77.

⁵⁵⁴ Андреев А. Магия и культура в науке управления. СПб.: Тропа Троянова, 2000. 590 с.

⁵⁵⁵ Майминас Е. Российский социальноэкономический генотип // Вопросы экономики. 1996. № 9. С. 137.

⁵⁵⁶ Там же. С. 134.

⁵⁵⁷ Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М.: Русское книгоиздательское товарищество — История, 1997. С. 14.

⁵⁵⁸ Иванченко В. Оценка некоторых теоретических подходов к экономике, планологии и управлению // Экономист. 1998. № 11. С. 14.

⁵⁵⁹ Кнорринг В.И. Теория, практика и искусство управления. М.: НОРМА-ИНФРА, 2001. С. 20

⁵⁶⁰ Шкаратан О.И., Карачаровский В.В. Русская трудовая и управленческая культура. Опыт исследования в контексте перспектив экономического развития // Мир России. 2002. № 1. С. 49.

⁵⁶¹ Явлинский Г.А. Плановая экономика СССР: особенности, эволюция, причины краха // Экономическая наука современной России. 2005. № 1. С. 25–38; Куракин А.В. Административноправовые средства предупреждения и пресечения коррупции в системе государственной службы (история и современность) // Государство и право. 2002. № 9. С. 36–37; Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с англ. М.: ГУ ВШЭ, 2000. С. 481; Кудров В. Так что же погубило советскую экономику? // Вопросы экономики. 1998. № 7. С. 136; Харрисон М. Стабильны ли командные системы? Почему потерпела крах советская экономика? // Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л. И. Бородкина. Вып. 6. М.: Центр экономической истории при историческом факультете МГУ, 2001. С. 120–141; Бузгалин А. Мутантный капитализм как продукт полураспада мутантного социализма // Вопросы экономики. 2000. № 6. С. 111.

⁵⁶² Коррупция не является национальной чертой россиян. Более того, коррупция может рассматриваться как один из элементов экономической стратегии многих зарубежных компаний (а в более широком контексте — как один из механизмов перераспределения экономических благ), т.е. она определяется не столько культурными, сколько экономическими факторами. В СССР таким фактором был дефицит (а не, как утверждают некоторые исследователи, склонность к мздоимству и взяточничеству). В США и других капиталистических странах (а теперь и в современной России) — это возможность в определенных институциональных условиях максимизации прибыли для предпринимателей и получение дополнительного «дохода» для чиновников. При этом размеры коррупции в зарубежных странах в 80-х гг. ХХ в., по-видимому, намного превосходили аналогичный показатель в СССР. Только в 1973 г. фирмы США выплатили по официальным данным американского Налогового управления свыше 200 млн долларов взяток (Кискер К. и др. Указ. соч. С. 155). Процветает коррупция в США и сегодня. Свидетельство этому — громкий политический скандал 2009 г., связанный с именем губернатора Иллинойса Р. Благоевича, который «продавал» ключевые административные посты в своем штате.

⁵⁶³ В данном случае речь идет о слабой экономической и правовой подготовке советских людей в области рыночных отношений. Автор книги был свидетелем того, как в начале 1990-х гг. многие именитые на тот момент отечественные ученые-экономисты выступали с публичными лекциями о рыночной экономике. В лекциях достаточно подробно рассказывалось об акциях, биржевой торговле, механизмах спроса и предложения и т.п. Вся абсурдность ситуации заключалась в том, что сами лекторы, как правило, черпали свои знания из учебников по политэкономии капитализма. Хорошей подготовкой и знанием основ рыночной экономики не отличалась и политическая элита, взявшая курс на экономические преобразования. Например, первому и последнему президенту СССР приписывают фразу: «Кто такой Доу Джонс и почему он все время падает?»

⁵⁶⁴ Явлинский Г.А. Плановая экономика СССР: особенности, эволюция, причины краха // Экономическая наука современной России. 2005. № 1. С. 25–38.

⁵⁶⁵ Там же. C. 25.

⁵⁶⁶ Барсукова С.Ю. Сращивание теневой экономики и теневой политики // Мир России. 2006. № 3. С. 159.

⁵⁶⁷ Кларк С. Чисто советская форма капитализма? Менеджмент холдинговых компаний в России // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Т. VII. № 3. С. 41.

⁵⁶⁸ Практическая психология для экономистов и менеджеров / Под ред. М.К. Тутушкиной. СПб.: Дидактика Плюс, 2002. С. 179.

⁵⁶⁹ Шихирев П.Н. Указ. соч. С. 9.

⁵⁷⁰ Как правильно выразился в шутливой форме один из отечественных топ-менеджеров по поводу данной ситуации, фразу «человек — наше главное богатство» без иронии в России говорили только до 1861 г.

⁵⁷¹ Ясин Е.Г. Модернизация экономики и система ценностей. М.: ГУ ВШЭ, 2003. С. 33.

⁵⁷² Клейнер Б.Г. Homo economicus и Homo institutius в российской институциональной среде // Общественные науки и современность. 2003. № 3. С. 6.

⁵⁷³ Шепель В.М. Человековедческая компетенция менеджера. Управленческая антропология. М.: Народное образование, 1999. С. 13.

⁵⁷⁴ «Переходное общество подрывает общественные ценности и ослабляет сдерживающие моральные факторы. Общественные ценности выражают заботу о других. Они подразумевают, что личность принадлежит обществу, будь это семья, племя, нация или человечество, интересы которого должны превышать своекорыстные интересы отдельной личности. Но переходная рыночная экономика — это все, что угодно, только не общество. Каждый должен защищать свои интересы, и моральные нормы могут стать препятствием в мире, где человек человеку — волк. В идеальном переходном обществе люди, которые не отягощены мыслями и заботами о других, могут двигаться гораздо легче и, вероятно, пробьются далеко вперед. Необходимо отметить, однако, что даже такое общество не полностью лишено этических и моральных соображений. Внешние ограничители могут отсутствовать, но некоторые внутренние ограничители все же, вероятно, останутся. Даже если люди были превращены в конкурентов, движимых одной лишь идеей, это превращение произошло относительно недавно. Более того, люди не рождаются такими: они впитывают общественные ценности по мере того, как растут. Поэтому вопрос о ценностях в переходном обществе остается относительно открытым» (Сорос Дж. Указ. соч. C. 57).

⁵⁷⁵ Хащенко В.А. Ценностные ориентации различных социальных групп в условиях разных форм собственности // Социально-психологическая динамика в условиях экономических изменений / Ред.: А.Л. Журавлев, Е.В. Шорохова. М.: Издво ИП РАН, 1998. С. 107–122.

⁵⁷⁶ Тихонова Н.Е. Россияне на современном этапе социокультурной модернизации // Общественные науки и современность. 2006. № 1. С. 33–34.

⁵⁷⁷ Рывкина Р.В. Указ. соч. С. 210–212.

⁵⁷⁸ Существует устойчивый стереотип, что изоляционизм возник из-за политиков, которые все время ссорятся, а хозяйственники (предприниматели, бизнес-элита) работают вместе, стремясь к общей выгоде. Последние социологические исследования (2005 г.) по этому вопросу наглядно показали, что перспектива экономической интеграции встречает довольно жесткие возражения как в деловой среде, так и среди рядовых граждан (Федоров В. Евразийская экономическая интеграция в треугольнике «Политика — Экономика — Общество» // Интеграция в Евразии. Народ и элиты стран ЕЭП: Сборник статей / Сост. И. Задорин. М.: Издво Европа, 2006. С. 29).

⁵⁷⁹ Полтерович В.М. К руководству реформаторов: некоторые выводы из теории экономических реформ // Экономическая наука современной России. 2005. № 1. С. 23.

⁵⁸⁰ Рывкина Р.В. Переходное экономическое сознание в российском обществе // Вопросы экономики. 1997. № 5. С. 72.

⁵⁸¹ Радыгин А., Энтов Р. Институциональные компоненты экономического роста // Вопросы экономики. 2005. № 11. С. 17; Шамрай Ю. Институциональные преобразования и формирование конкурентной среды в российской экономике // Проблемы теории и практики управления. 2006. № 6. С. 42.

⁵⁸² Ослунд А. «Рентоориентированное поведение» в российской переходной экономике // Вопросы экономики. 1996. № 8. С. 100.

⁵⁸³ Стиглиц Д. Россия должна преодолеть извращения ельцинизма // Российская Федерация сегодня. 2004. № 7. С. 44.

⁵⁸⁴ Тихонова Н.Е. Социокультурная модернизация России (Опыт эмпирического анализа) // Общественные науки и современности. 2008. № 2. С. 13–22.

⁵⁸⁵ Например, одна из самых крупных проблем современного российского бизнеса — теневое рейдерство, по мнению некоторых исследователей, прямо связано с процессом широкомасштабной приватизации (Филимонова В. Рейдерство как социально-экономический и политический феномен современной России // Общество и экономика. 2008. № 5. С. 112).

⁵⁸⁶ Кинг Л., Стаклер Д. Массовая приватизация и рост смертности в посткоммунистических странах // Мир России. 2007. № 3. С. 112–117.

⁵⁸⁷ Клейнер Г.Б. Современная экономика России как «экономика физических лиц» // Вопросы экономики. 1996. № 4. С. 91–92.

⁵⁸⁸ Клейнер Г.Б. Корпоративное управление и эффективность деятельности компаний // Вопросы экономики. 2008. № 10. С. 37.

⁵⁸⁹ O’Connell J. Culture shock // The Concise Blackwell Encyclopedia of Management / Ed. by C. L. Cooper, C. Argyris (et al.). N. Y.: Business & Economics, 1998. Р. 142.

⁵⁹⁰ Отметим тот факт, что импорт элементов бизнес-культуры характерен для всех современных стран (Шермерорн Дж. и др. Указ. соч. С. 263).

⁵⁹¹ Ионин Л. Г. Социология культуры. М.: Логос, 1996. С. 20.

⁵⁹² Шихирев П. Н. Этические принципы ведения дел в России… С. 107–108.

⁵⁹³ Социальный капитал доверия и менеджеральные стратегии / Блом Р., Мелин Х., Сарно А., Сарно И. // Мир России. 2005. № 2. С. 126–159.

⁵⁹⁴ Putnam R. The Prosperous CommunitySocial Capital and Public Life // American Prospect. 1993. № 13. Р. 35–42.

⁵⁹⁵ Пауэлл У., Смит-Дор Л. Сети и хозяйственная жизнь // Экономическая социология. 2003. Т. 4. № 3. С. 82.

⁵⁹⁶ Наиболее удачное определение доверия предлагается Ф. Фукуямой: доверие есть возникающее в рамках определенного сообщества ожидание того, что члены данного сообщества будут вести себя нормально и честно, проявляя готовность к взаимопомощи в соответствии с общепризнанными нормами (Фукуяма Ф. Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния... С. 134).

⁵⁹⁷ Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты: Манифест современной институциональной экономической теории / Пер. с англ. М.: Дело, 2003. С. 246; Корнаи Я. Честность и доверие в переходной экономике // Вопросы экономики. 2003. № 9. С. 4–17.

⁵⁹⁸ Розанова Н. Эволюция взглядов на природу фирмы в западной экономической науке // Вопросы экономики. 2002. № 1. С. 60.

⁵⁹⁹ Granovetter M. The Sociological and Economic Approaches to Labor Market Analysis / M. Granovetter, R. Swedberg (Eds.). The Sociology of Economic Life. Boulder: Westview Press, 1992. Р. 233–263.

⁶⁰⁰ Casson M. The Economics of Business Culture: Game theory, transactional costs and economic performance. Oxford: Clarendon Press, 1991. 286 p.

⁶⁰¹ Камерон К., Куинн Р. Указ. соч. С. 156.

⁶⁰² Ляско А. Доверие и трансакционные издержки // Вопросы экономики. 2003. № 1. С. 46.

⁶⁰³ Некипелов А., Шайнин Э. Менеджмент и эффективность деятельности компании (об учебнике «Управление современной компанией») // Вопросы экономики. 2001. № 12. С. 139.

⁶⁰⁴ Пригожин А.И. Организационная культура и ее преобразование // Общественные науки и современность. 2003. № 5. С. 20.

⁶⁰⁵ «Институциональная ловушка — это неэффективная, но устойчивая норма поведения. Она не выгодна обществу, но из-за недостатка координации экономическим агентам не выгодно от нее отклоняться. Попав в институциональную ловушку, система выбирает неэффективный путь развития, причем для перехода на эффективную траекторию могут потребоваться значительные затраты. Примерами институциональных ловушек являются такие институты, как бартер, неплатежи, уклонение от налогов, коррупция» (Полтерович В.М. К руководству реформаторов: некоторые выводы из теории экономических реформ // Экономическая наука современной России. 2005. № 1. С. 7–24).

⁶⁰⁶ Так, например, в своем Послании к Федеральному Собранию РФ 2007 г. президент отметил следующее: «…духовное единство народа и объединяющие нас моральные ценности — это такой же важный фактор развития, как политическая и экономическая стабильность. Убежден, общество лишь тогда способно ставить и решать масштабные национальные задачи, когда у него есть общая система нравственных ориентиров. Когда в стране хранят уважение к родному языку, к самобытным культурным ценностям, к памяти своих предков, к каждой странице нашей отечественной истории. Именно это национальное богатство является базой для укрепления единства и суверенитета страны. Служит основой нашей повседневной жизни, фундаментом экономических и политических отношений».

⁶⁰⁷ Как отмечает К. Боумен, «отсутствие конкуренции служит причиной вялости управления фирмой, что ведет к увеличению затрат, таким, как большое количество затраченного труда, избыточная производственная мощность, административное бездействие и живучесть неэффективных производственных процессов» (Боумен К. Стратегия на практике / Пер. с англ. СПб.: Питер, 2003. С. 82).

⁶⁰⁸ Демидов Е., Кузьмин В. Управление человеческими ресурсами в условиях кадрового голода // Общество и экономика. 2008. № 6. С. 147–153.

⁶⁰⁹ По этим причинам в самой высокотехнологичной сфере современной экономики — IT-индустрии — России не хватает около 1 млн 700 тысяч специалистов. Кроме того, интересно отметить, что самая первая и единственная в нашей стране сертификация российского филиала компании «TNT Express» по программе «Investors in People» («Инвестиции в людей») в 2002 году позволила этому филиалу увеличить оборот на 40%, а степень удовлетворенности клиентов с 76,5% до 98,7% (Потенциал дорогого стоит. Вложения в человека: расходы или инвестиции? // Вестник ассоциации менеджеров. 2008. № 5/6. С. 9).

⁶¹⁰ Косвенным подтверждением этой проблемы стали данные, полученные Исследовательским центром портала SuperJob.ru на начало 2008 г.: 70% россиян считали корректным искать новую работу, не увольняясь с предыдущей.

⁶¹¹ Хоскинг А. Курс предпринимательства: Практическое пособие / Пер. с англ. М.: Международные отношения, 1993. С. 255.

Версия для печати