Матвей Кузнецов: уроки управления от "короля фарфора"
Начало «хрупкой» династии Кузнецовых, делом жизни представителей которой надолго стал фарфор, положил Яков Васильевич, деревенский кузнец. На берегу реки Дорки, у деревни Гжель за два года до нашествия Наполеона он открыл мелкое кустарное производство фарфора. Сын Терентий расширил дело отца, построив в местечке Дулево Владимирской губернии завод с сортировочным цехом, мастерской для росписи и складом. Настоящего масштаба фарфорово-фаянсовый бизнес достиг во второй половине XIX в. при Матвее Кузнецове, который после смерти отца в возрасте 18 лет (часто ли такое случается с современной молодежью?) становится единоличным владельцем всех заводов семьи. Впрочем, нельзя сказать, чтобы юный наследник не был готов взять бразды правления в свои руки. Обучение на дому, коммерческое училище, три года практики под чутким руководством управляющего на семейной Рижской фабрике не пропали даром.
Конъюнктура для развития фарфоровой отрасли в России была определенно благоприятной: ввод запретительного тарифа на ввоз заграничных изделий в России в 1806 г. простимулировал десятки мелких производств, которые постепенно эволюционировали в крупные — спасибо растущему спросу. Так что начинал свою карьеру промышленника Матвей Сидорович в неплохих условиях. В то же время личность самого владельца, рачительного хозяина и грамотного управленца, не учитывать нельзя: именно его энергия и ряд других важных управленческих качеств позволили превратить небольшую компанию, одну из многих на рынке, в фарфорового монополиста.
Кузнецов обладал тем, что называется vision — видение. На самом старте, несмотря на юный возраст, Матвей четко сформулировал миссию «Товарищества М. С. Кузнецова»: создать монополию частных фарфоровых заводов России.
Своей цели он добивался с редким упорством и последовательностью. И спустя 40 лет ее достиг. В конце XIX в. в собственности крупнейшего поставщика фарфора, фаянса, майолики — 18 заводов, пять из которых производят продукции на 2 млн руб., в то время как объем производства остальных 47 заводов составляет «всего» 4,5 млн руб. «Сегодня — цель, завтра — отправная точка», — уверял английский историк Томас Карлейль. Матвею удалось покорить не только восточный рынок и продавать свои изделия в Персии, Турции, Афганистане, искушенной Европе, но и завоевать (не без хитрости, конечно) рынок родины фарфора — Китая.
Поглощай и властвуй
Стратегия молодого промышленника мало чем отличалась от современной: он использовал вполне традиционные способы развития, популярные и сегодня, — строительство завода «с нуля», скупка, медленное поглощение конкурентов.
Открывая новые производства, он следовал по пути предков: ближе к лесу, торфу или сырью, да там, где рабочая сила дешевле. Именно так в свое время поступил дед Матвея Терентий, скупивший под завод земли, точнее пустоши, обедневшего помещика Сарычева у деревни Ликино. Сидор, сын Терентия Кузнецова, «застолбил» местечко в Дрейлинях, недалеко от Кенгарагса: близко к городу, хороший сбыт — и значит, никаких транспортных издержек. В качестве базы для Новохарьковской фабрики Матвея Кузнецова привлекало село Будды, крупное по тем временам — более 1 тыс. жителей, с действующей железной дорогой. Места под очередную фабрику, как правило, выбирались экологически чистые. Постепенно Кузнецов докупал торфяные разработки и лесные угодья, чтобы создавать города-заводы. Для быстрого запуска новых фабрик использовался так называемый «десантный» метод, когда самые лучшие специалисты из Москвы, Санкт-Петербурга добровольно, по призыву Матвея Сидоровича, мигрировали в глухие хутора и деревни, чтобы наладить производство и строить инфраструктуру: церкви, школы, больницы, библиотеки.
Поглядывать на конкурентов молодой промышленник-старообрядец стал сразу. Уже спустя шесть лет после того, как возглавил компанию, он покупает фарфорово-фаянсовый завод Андрея Яковлевича Ауэрбаха в селе Кузнецово (Конаково, Тверская область). Славился завод уникальными столовыми приборами (открываешь крышку супницы — а на дне «колышутся» листья дуба), поэтому тут же превратился, наряду с Дулевским, в один из базовых активов будущей империи. Покупая производство, промышленник инвестировал в его реконструкцию: перестраивал, сносил «сараи», ставил каменные дома, устанавливал паровые машины вместо лошадиной тяги, увеличивал число рабочих (на бывшем ауэрбаховском — вдвое).
«Сделкой века» для фарфорового рынка стала покупка Кузнецовым Гарднеровского завода — главного конкурента как в массовом, так и в «элитном» сегменте. История и репутация этого завода уникальны. Фрэнсис Гарднер приехал в Россию из Англии, долго исследовал возможности «суровой» страны — искал особое сырье для будущего завода — и, обнаружив глину на Черниговщине, наладил производство в Вербилках (Дмитровский уезд Московской губернии). У Гарднера трудились прославленные мастера Саксонии и Швейцарии, поэтому расписанные в светло-зеленых и серо-зеленых тонах, с добавлением красного и светло-желтого, качественные изделия гремели по всей России и Европе. Гарднер первым наладил в России выпуск "фарфоровых кукол" — статуэток, которые пользовались огромным спросом. А потом отец-основатель умер, и, как часто бывает, многовластие наследников не самым лучшим образом сказалось на финансовом положении знаменитого производства. И вот в 1892 г. за 238 тыс. руб. (почти половина годовой прибыли) Кузнецов покупает фабрику, а с ней 300 десятин земли, заплатив еще 5 тыс. руб. за фабричные модели, формы, рисунки, образцы. Но главным приобретением, безусловно, становится брэнд, капитализацию которого сегодня уже трудно оценить.
«Агашка» и конвейер
Ежегодно на заводах Кузнецова выпускалось фарфора на 7 249 000 руб.; производство фарфоровой, фаянсовой, полуфаянсовой, майоликовой, опаловой, чайной, столовой посуды, а также терракотовых фигур, ваз, изразцов для печей «Товарищества М. С. Кузнецова» было массовым. Почти без преувеличения можно сказать, что кузнецовские сервизы стояли в буфетах каждого дома. Широкий и, главное, растущий круг потребителей — от крестьян, горожан до мещан и дворян — вынуждал наращивать объемы. Это, казалось бы, грозило отрицательно сказаться на качестве. Некоторое упрощение технологии действительно происходило. Но на конечном продукте не отразилось: машинное воспроизведение декоративных элементов (так называемая одноцветная печать, позже и многоцветная «декалькомания») умело сочеталось с ручной дорисовкой. А применение аэрографа в надглазурной росписи давало возможность тонировать изделия голубым, розовым, сиреневым, желтым.
Изделия Кузнецова вообще славились добротностью и чистотой отделки: тончайшие фарфоровые чашки, фаянс «цвета сливок». В 1892 г. Матвей Сидорович стал «Поставщиком Двора Его Императорского Величества», подобная милость автоматически служила знаком качества продукции заводов потомственного купца.
Во многом причина «добротности» фарфора — сырье и золотые руки мастеров, работавших на Кузнецова.
То, что сегодня называют управлением качеством, Кузнецов чувствовал интуитивно. «Хороший материал — хорошая посуда», — эту формулу он усвоил четко. Не случайно состав «кузнецовского» фарфора раскрыли лишь в 1969 г. при раскопках подвалов одного из предприятий, где в закрытых камерах обнаружилась керамическая масса. Оказывается, глину в течение года «летовали» — хранили в подвалах цеха до тех пор, пока материал не становился пластичным. Для обжига использовали только сухой торф, добытый до 20 июля.
Что немаловажно, одаренный светлым, пытливым умом, Матвей Кузнецов не жалел денег на переоснащение фабрик и совершенствование производства. Стоило в 1910 г. французской компании «Фор» выпустить автоматы для формовки кофейных и чайных чашек с небьющимися стенками, как он закупил и поставил их в Гжели и Дулеве.
Особый взгляд Кузнецов имел и на кадровую политику. Шутка ли — 18 заводов, да и каждая вещь проходит до 18 человек! Несмотря на то что работа на фаянсовых производствах считалась тяжелой, платил промышленник мастерам немного: от 8 до 45 руб., исключительно сдельно. Нередко увеличивал рабочий день, использовал детский труд и применял штрафы... Зато следил за духовным развитием — строил библиотеки, храмы, вводил строгий «сухой закон», объявляя земли вокруг фабрик безалкогольными. Рабочие жили в обставленных домах или заводских помещениях, пользуясь магазинами с фиксированными доступными ценами. «Золотые руки» рисовальщиков выращивал в фабричных школах (многие промышленники использовали этот эффективный и недорогой способ подготовки персонала), а также активно сотрудничал со Строгановкой, направляя туда лучших «птенцов» и забирая уже готовых работников.
На заводах трудилось много единоверцев — старообрядцев; как хозяина Кузнецова уважали. Вот как в воспоминаниях описан «штатный» эпизод, иллюстрирующий отношение к «фарфоровому королю» его подданных: «к его приезду мы готовились, наводили порядок, наряжались сами. Ожидали приезда на площади возле церкви. Карета останавливалась у ограды, и из нее бодро, с улыбкой выходил молодой, красивый, бородатый, Матвей Сидорович? На его приветствие все отвечали глубоким поклоном. На территории завода давался хороший обед для всех, и каждый получал на память золотую монету достоинством в пять рублей». Опытный управленец, в такие дни он налаживал обратную связь: «каждый рабочий или служащий мог свободно обратиться к хозяину по любому вопросу».
Каждому свое!
Еще одна причина успеха кузнецовской империи фарфора заключалась в умении чутко следить за модой, удовлетворять любой вкус. Владелец, не чуждый фарфоровому делу, держал руку на пульсе: посещал выставки и следил за новинками. Доверенные лица тщательно изучали потребности покупателей, помогая адаптировать продукцию под тот или иной рынок. Для этого они привозили образцы новых продуктов из заграничных командировок, пускали изделия в пробную продажу и стремительно налаживали массовое производство. Именно так «кузнецовцам» удалось поймать моду на переводные картинки в начале XX в.: новинку стремительно освоили и «сняли сливки».
При запуске нового рисунка его старались тестировать на покупателях, исследуя эмоциональное воздействие цвета. Огромное значение имела сегментация: золото и тонкая роспись — для изысканных покупателей; сочные краски, так называемая «агашка» — для крестьян, публики попроще. В 1910 г. в Монголию снарядили уникальную экспедицию — чтоб понять и привлечь таинственного покупателя монгола. Именно так, изучая и присматриваясь, приноравливаясь, Матвей Кузнецов со своим товаром попал в Азию. «Под Восток» на Гжельском и бывшем Гарднеровском заводах выпускали традиционную посуду с восточным орнаментом и, что важно, специфические изделия, востребованные рынком: пиалы, кальяны, блюда для плова.
Особым рынком сбыта, помимо потребительского, или b2c, для кузнецовских изделий стал сегмент b2b — трактиры, кабаки (крупные и довольно постоянные заказы). Промышленник пытался и в самом деле «объять необъятное»: немалый куш приносили церковные заказы — оформление иконостасов, а развитие электросетей и телефонии потребовало фарфоровых телеграфных, телефонных изоляторов (госзаказ!). В прейскуранте одной из фабрик числятся даже кукольные сервизы.
Но производство — полдела: ведь главное для промышленника — наладить сбыт. У Кузнецова в Петербурге, Москве, Харькове, Одессе, Варшаве — 15 стационарных торговых центров, регулярная торговля ведется на 12 российских ярмарках. Чтобы заявить о себе, «Товарищество М. С. Кузнецова» участвовало во всевозможных выставках, в том числе во всемирных в Париже (1889-1890 гг.), в Реймсе и Льеже.
Десятки медалей и дипломов лишний раз подтверждали грамотно выстроенную структуру кузнецовской империи, позволявшей добиться столь широкого ассортимента, высокого качества и инновационных прорывов в росписи.
После революции империя Кузнецова рухнула вместе с Российской, но этого Матвей Сидорович уже не увидел: в 1911 г. он умер от апоплексического удара, оставив бесценный опыт исконно русского предпринимательства.
