Место России в глобализующемся мире и перспективы для бизнеса(практический мегамаркетинг)
На пороге третьего тысячелетия Россия вновь, в который уже раз, стоит перед принципиальным выбором генерального направления своего развития. Как обычно, есть два пути.
Первый, и у него есть немало влиятельных сторонников как внутри страны, так и за рубежом, — «опора преимущественно на собственные силы», самодостаточность, автаркия и изоляция. Казалось бы, действительно, имеется огромная территория, самобытная культура, относительно большое — 145 миллионов — и квалифицированное население, масса природных ресурсов, ядерное оружие, достаточно развитая промышленность и сельское хозяйство, в принципе способное прокормить страну. Чего стоит один только восторг от случившегося после «17 августа 98-го» импортозамещения.
Ну, что нам нужно от остального мира? Зачем нам куда-то интегрироваться, тем более на правах «младшего партнера»? Почему мы должны что-то объяснять и о чем-то договариваться со всякими МВФми и ОБСЕ, которые так и норовят ущемить наше «великодержавное» достоинство?
Но ведь все это и мы, и некоторые наши последователи: Китай, Албания, Куба, Румыния, — уже проходили в ХХ веке. Что? — еще не понятно, что этот путь тупиковый? Он неизбежно ведет к стагнации и деградации, а возможно, — и к распаду страны на экономические протектораты.
Второй путь состоит в поиске достойного места в ряду экономически развитых стран, уникальной ниши в современном стремительно глобализующемся мире, в занятии стратегических позиций на мировых рынках. Но для того, чтобы этого добиться, нам надо предложить мировой экономической системе нечто, что ее может заинтересовать, за что она будет готова расплатиться так не хватающими нам финансовыми, технологическими, информационными ресурсами.
Что же может предложить Россия миру в XXI веке?
Во-первых — это сырье: нефть, газ, металлы, лес и т. д.
И ничего в этом унизительного нет. И вся эта истерика по поводу превращения страны в «сырьевой придаток» Запада яйца выеденного не стоит.
Потому что придатки — важная часть любого организма, их надо беречь. Тем более что устойчивое экономическое развитие западного мира еще несколько десятилетий будет весьма сильно зависеть от традиционных источников сырья.
Потому что, если кому нравится, можно и наоборот — Запад рассматривать в качестве «финансово-технологического придатка» России.
Потому что, и это самый главный вопрос, действительно важно грамотно распорядиться полученными средствами. Их можно прожрать, профукать на военные и прочие амбициозные цели, как это было сделано в СССР, Ираке и некоторых других странах, а можно использовать для организации технологического прорыва и обеспечения будущих поколений, как это делается в Норвегии и некоторых монархиях Персидского залива.
Сырьевой сектор — естественная вотчина крупных компаний, международных монополий. В России таковых остались единицы: «Газпром», «Норникель», «Лукойл». Разукрупнение, имевшее место в начале 90-х, следует признать ошибкой. А начавшийся процесс реинтеграции, например в алюминиевой промышленности, цветной металлургии, можно только приветствовать. Укрупнение компаний сырьевого сектора повышает их конкурентоспособность на мировом рынке, способствует снижению издержек, увеличению эффективности производства.
Процесс укрупнения, выстраивания интегрированных компаний — дело непростое, за-тратное как в финансовом, так и в интеллектуальном отношении. Здесь открывается большой простор для деятельности юридических компаний, аудиторских фирм, финансовых аналитиков, консалтинговых компаний, антикризисных управляющих и специалистов по построению, «выращиванию» корпоративных культур.
Во-вторых — это производство и экспорт той высокотехнологичной продукции, которая конкурентоспособна, хотя бы на рынках среднеразвитых стран: вооружение, авиационная и космическая техника, атомная энергетика и т. п. За эти рынки, правда, придется побороться с более сильными на сегодняшний день противниками: США, Великобританией, Францией, Израилем. Но они (пресловутый «Запад») не монолитны. Они тоже конкурируют между собой, и достаточно жестко. Нужна гибкость, изворотливость. Нужно искать тактических союзников, вступать во временные альянсы, учиться играть по существующим правилам и пытаться влиять на их изменение, если это нам действительно необходимо.
Высокие технологии, а тем более вооружение — также удел в основном очень крупных компаний. Большая часть из них находится (или должна находиться) в государственной собственности, или под плотным государственным контролем.
Успех в этой сфере невозможен без освоения современных технологий международного маркетинга.
В-третьих, — интеллектуальный потенциал.
Интеллектуальный, человеческий капитал постепенно становится важнейшим ресурсом для поддержания устойчивого развития. И здесь России есть что предложить миру.
На самом деле она в течение всего ХХ столетия перекачивала свой интеллектуальный потенциал на Запад, причем задаром: начиная с еврейской эмиграции в начале и конце века, эмиграции дворян и разночинцев в 20-х годах и заканчивая «утечкой славянских мозгов» в 90-е годы. А ведь в 50—80-е годы СССР являлся настоящей «кузницей кадров» для так называемых стран «третьего мира».
Россия может восстановить свой статус мирового образовательного и интеллектуального центра, начав хотя бы со славянского мира. За обучение одного специалиста на Западе сегодня платят от 20 тысяч долларов в год. В России организация аналогичного по качеству образования может стоить в пределах 7—10 тысяч в год. Обучение миллиона иностранных студентов может приносить доход, сопоставимый с доходом от экспорта нефти.
Конечно, в это придется сначала «по-крупному» вложиться: реклама, инфраструктура, увязка с реформой системы среднего и высшего образования и т. д. Но оно того стоит, ведь в XXI веке основной доход развитые страны будут получать не от производства и продажи технологий, оборудования и прочих «товаров», а от производства и продажи «смыслов»: информации, развлечений, культуры, идеологии, образования и т. п.
В настоящее время в России действует почти тысяча вузов (550 государственных и более 400 негосударственных), но лишь единицы из них дотягивают до мирового уровня. Необходимо из них сформировать хотя бы сотню «достойных». Здесь открываются неплохие перспективы, как для «государственного регулирования», так и для «частной инициативы».
В-четвертых, — транспортный мост.
К концу ХХ века Евразия восстановила свой статус наиболее экономически мощного континента, на противоположных концах которого сформировалось два центра экономической силы: постепенно интегрирующаяся Западная Европа, чье совокупное население в 1,5, а ВВП в 1,2 раза превышает соответствующие показатели США, и Юго-Восточная Азия, чей ВВП близок к американскому и растет существенно более высокими темпами, а население в четыре раза превышает население всей Северной Америки.
Взаимное притяжение между этими центрами экономической мощи неизбежно будет расти, несмотря на тонкое противодействие со стороны Соединенных Штатов.
Сама география предназначила России сыграть роль моста, соединяющего континент. Обслуживая растущий товарооборот между Европой и ЮВА, Россия может получать неплохой доход, тем более что доставка многих грузов по железной дороге существенно более экономична, чем по морю или воздуху. Вот когда может произойти реанимация многострадального БАМа.
Россия, используя уникальность своего национального характера, соединяющего азиатские и европейские архетипы коллективного бессознательного, умение воспринимать и адаптировать чужие культуры, может сыграть и роль своеобразного «транскультурного переводчика» между Востоком и Западом, — что также может принести определенные «дивиденды», причем не только политические.
На этом направлении как раз могут развернуться и крупные транспортные компании, и небольшие посреднические фирмы, специализирующиеся на логистике.
В-пятых, — высокотехнологичное хранилище отходов.
Проблема утилизации: переработки и безопасного хранения промышленных отходов, по всей видимости, станет глобальной проблемой человечества в XXI веке. Россия, с ее огромной территорией, две трети которой плохо приспособлены для нормальной человеческой жизни и ведения сельского хозяйства, обречена или, если хотите, самим Богом предназначена для решения проблемы отходов.
Здесь, к сожалению, нет реальной альтернативы. Вопрос лишь в том, станет ли слабая Россия или то, что от нее останется, зловонной радиоактивной помойкой, куда развитые страны будут втихомолку сгружать свои отходы, пользуясь прозрачностью границ и самодурством, алчностью, глупостью местных «князьков»? Или же сильная Россия станет высокотехнологичным и отвечающим строгим экологическим стандартам центром переработки и безопасного хранения промышленных отходов.
А «богатые страны» не только сами построят или профинансируют строительство соответствующих самым современным стандартам лабораторий, складов, заводов и объектов инфраструктуры, создав тем самым сотни тысяч, если не миллионы, рабочих мест в промышленности, на транспорте, в научном обслуживании и охранном деле, но еще будут исправно платить огромные деньги за помощь в решении своих экологических проблем.
Конечно, решение прежде всего должно быть принято на государственном уровне. И если оно все-таки будет принято, реализацией его должны будут заняться уполномоченные государством крупные структуры — агенты. Их не может быть слишком много. Скорее всего, речь может идти даже не о десятках, а всего лишь о единицах. Но государственные агенты, конечно же, не смогут, да и не должны выполнять весь объем работ самостоятельно. Их основная задача — координация ресурсов. Следовательно — агенты займутся распределением подрядов. Лучше, чтобы это происходило на конкурсной основе. Вот тогда откроются хорошие перспективы перед среднего размера строительными, транспортными, охранными, научно-исследовательскими и производственными компаниями.
В-шестых, — зона «экстремального» туризма.
Для «традиционного» туризма Россия, конечно, не очень приспособлена. Теплых морей и рек, солнца, песчаных пляжей и т. п. прелестей самим не хватает. Кроме церквей, культурных достопримечательностей за пределами Москвы и Петербурга не густо. Тематическими парками западного туриста не удивишь.
Зато есть природа, местами дикая, и по большей части очень суровая. Вот это как раз вполне можно использовать.
Конечно, «экстремальных» географических зон в мире не так уж и мало: пустыни, джунгли, горы, льды — всего этого добра и за пределами России предостаточно. Но создание туристической инфраструктуры в них — дело весьма капиталоемкое и небезопасное. Многие из них к тому же расположены в «горячих политических точках». Другие — уж слишком отдалены от «цивилизованных» населенных пунктов, что делает доставку «туристов» слишком дорогостоящей, а пребывание их — чересчур опасным.
И сегодня в западном мире есть немало богатых чудаков, готовых заплатить большие деньги за возможность «отключиться от цивилизации», испытать на своей шкуре настоящую опасность, с головой окунуться в атмосферу «этнографического заповедника», проверить себя в экстремальных условиях и т. д. и т. п. Но, без избыточного риска для жизни или здоровья. А со временем таких «туристов» станет намного больше. Через несколько десятилетий, а может быть, и лет, этот рынок станет побольше сырьевого. Но начинать осваивать его нужно уже сейчас.
Рынок туристических услуг, а уж тем более «экстремальных» — естественное поле деятельности для малого и среднего бизнеса. Отдельные виды услуг в сфере «экстремального туризма» можно начинать оказывать прямо сегодня. Например, — экскурсии по «злачным местам» Москвы и Санкт-Петербурга, или сплав по бурным северным рекам.
Допускаю, что обрисованными выше шестью направлениями позиционирование России в ХХI веке не ограничится. Допускаю также, что не все согласятся с приемлемостью всей шестерки. Пока еще есть некоторое (небольшое) время для обсуждения. Но слишком долго, подобно былинному богатырю, стоять на развилке страна уже не может. Темп жизни в современном мире очень велик и, к сожалению, задается не нами. Снесет, как обычно, на обочину. Пора начинать концентрировать ресурсы: организационные, финансовые, интеллектуальные, медиа и др., и разворачивать процесс «нового позиционирования корпорации Россия».
