Парадоксы шведского роста

Шведская экономика быстро восстанавливается после десятилетий упадка, из-за которого Швеция вышла из рядов самых богатых государств мира. McKinsey Global Institute (MGI) последний раз делал обзор шведской экономики в 1995 г.¹, и с тех пор ежегодный рост ВВП достигал в среднем 2,7%, то есть был выше, чем у большинства европейских стран, а ВВП на душу населения за то же время со 105% увеличился до 112% от среднего уровня стран— членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Успехи Швеции особенно примечательны на фоне продолжающегося застоя во Франции, Германии и Италии (см. схему 1).

Но радоваться рано: Швецию еще ожидает немало трудностей. Население страны стареет, новых рабочих мест создается мало, а государственный сектор — один из самых больших в мире — пока не подает признаков роста производительности, а ведь именно благодаря ему в свое время ожили компании частного сектора.

Дальнейшие рыночные реформы необходимы. Если Швеция хочет добиться устойчивого экономического роста и сохранить систему социального обеспечения, которой так дорожат ее граждане, она должна понять, как повысить производительность в госсекторе. Стране также необходимо снизить стоимость рабочей силы: сейчас именно высокая цена сдерживает спрос на трудовые ресурсы, а значит, и препятствует созданию новых рабочих мест. Мало того, стране нужно сделать более гибким свой рынок труда, чтобы ускорить структурную перестройку экономики, подстегнуть сошедшую почти на нет предпринимательскую активность и обернуть себе на пользу неизбежный в ближайшие десятилетия отток рабочих мест в связи с офшорингом. Если Швеция не сможет быстро создать новые рабочие места, чтобы восполнить переместившиеся за границу, то последствия от офшоринга для экономики страны окажутся негативными.

К счастью, ситуация в Швеции благоприятствует подобным реформам. В стране есть высокоразвитые отрасли (даже мирового уровня), макроэкономическая ситуация стабильна, отношения между властями, компаниями и профсоюзами вполне хорошие. И дело за малым — максимально выгодно воспользоваться всем этим.

Производительность остановила спад

Обзор шведской экономики 1995 г. показал, что слабая конкуренция во многих отраслях, всеобъемлющее государственное регулирование рынка сдерживали рост производительности и создание рабочих мест в самых разных секторах. В каких–то производительность была более чем на 20% ниже, чем в ведущих странах. Результат: низкие темпы роста экономики в целом.

С 1995 по 2004 г., однако, общий уровень производительности повышался в среднем на 2,4% в год, что соответствует среднему показателю для стран — членов ОЭСР. Если выделить две составляющие общего экономического роста — рост производительности (увеличение стоимости продукции, произведенной за один час) и сокращение трудозатрат (общего количества рабочего времени), — то становится очевидно, что оживление шведской экономики произошло благодаря значительному, 3,3% в год, росту производительности в частном секторе, на который приходится около 70% рабочей силы. Показатель этого роста в полтора раза выше, чем в среднем у стран — членов ОЭСР: по нему Швеция занимает среди них четвертое место.

Что касается отдельных отраслей, то в автомобилестроении, розничной торговле, розничных банковских услугах и пищевой промышленности уровень производительности заметно повысился и в абсолютном выражении, и в сравнении с этими же отраслями других стран. В 1995 г., например, шведская розничная торговля отставала от ведущей по этому показателю страны мира на 16%, сектор розничных банковских услуг— на 20%, пищевая промышленность — на 42%. С тех пор, однако, производительность во всех этих отраслях шведской экономики росла быстрее, чем в других странах, которые использовались в нашем обзоре для сравнения: 8% — автомобилестроение, 4,6% — розничная торговля и розничные банковские услуги, 3,1% — пищевая промышленность.

Единственная отрасль, где особых улучшений не видно, — это строительство: здесь рост производительности составил лишь 0,7% в год. В других странах примерно та же картина, но Швеция стартовала с очень низкой точки: в 1995 г. производительность отрасли была на 25% ниже, чем в США, и ее относительное положение с тех пор почти не изменилось.

Роль реформ

Рост производительности в Швеции, несомненно, подстегнули рыночные реформы последних 15—20 лет. После глубокого экономического кризиса начала 1990–х страна постепенно навела порядок в государственных финансах (в том числе ограничив госрасходы) и стала проводить жесткую монетарную политику. Эти меры позволили добиться макроэкономической стабильности, которая и способствовала последующему развитию экономики. Благодаря реформе госрегулирования — его резкому сокращению как в целом, так и в отдельных секторах — усилилась конкуренция во всех отраслях и начался рост производительности во всем частном секторе. Подобным образом, согласно исследованиям MGI, события развивались и в других странах².

Особенно важную роль сыграли три фактора. Во–первых, вхождение Швеции в Евросоюз (1995 г.). Торговые барьеры снизились, и давление со стороны иностранных конкурентов усилилось, что заставило шведские компании повышать свою производительность. Импорт продукции пищевой промышленности, например, увеличивался в 1993—2002 гг. на 8% в год, вынуждая шведскую промышленность делать ответные шаги: за тот же период экспорт продукции шведского пищепрома рос на 15% в год. Во–вторых, ужесточение законодательства способствовало более честной конкуренции. Прежде оно было более чем снисходительным: например, допускался ценовой сговор в рамках целых отраслей, что сейчас запрещено. В–третьих, было серьезно реформировано отраслевое регулирование — оно заметно ослабилось. Скажем, стимулом к развитию ритейла стало то, что с 1992 г. местные власти, выдавая новым игрокам лицензии на право заниматься розничной торговлей, обязаны были учитывать и позитивный эффект от усиления конкуренции. Благодаря дерегуляции в секторе розничных банковских услуг новичкам тоже стало проще получить лицензии, что положительно сказалось на конкуренции.

Как отсутствие законодательных барьеров для выхода на рынок способствует росту производительности, особенно наглядно показывает автомобильная промышленность. Шведским компаниям, оставшимся без защиты от ожесточенной конкуренции извне, пришлось постоянно наращивать производительность. У производителей грузовиков, например, она была самой высокой среди выбранных для сравнения стран уже в 1995 г., когда мы готовили свой обзор. К 2003 г. шведское автомобилестроение в целом (грузовые и легковые автомобили) лидировало в мире по производительности, демонстрируя самые высокие темпы ее роста, и созданию новых рабочих мест (см. схему 2). Одна из причин этого постоянного прогресса — выход японских производителей в верхний сегмент рынка (на который ориентируются и шведские компании) и связанное с этим усиление конкуренции. Другим фактором стало взаимопонимание и сотрудничество шведских автопроизводителей и профсоюзов. Обе стороны осознали, что только постоянное совершенствование дает им шанс выжить, поэтому здесь меры по модернизации производственных процессов оказались гораздо более эффективными, чем, скажем, в строительстве.

Пример шведской строительной отрасли прямо противоположный: он показывает, как слишком сильное вмешательство государства сдерживает рост производительности. Эта отрасль — единственная из пяти рассмотренных нами, в которой сохранилось всестороннее регулирование и за изучаемый период практически ничего не изменилось. Жесткий закон о землепользовании, бюрократизированный процесс городского планирования, чрезмерно детализированные строительные нормы — все это по–прежнему не оставляет шансов новаторству и делает отрасль неэффективной. За последние годы уровень производительности в ней почти не рос, а количество занятых сокращалось (см. схему 3). Это очень важно, поскольку на отрасль приходится 3,5% всей рабочей силы и 4,4% ВВП Швеции³. Застой в строительстве сказывается и на связанных с ним сферах: дорожают офисы, промышленные помещения и жилье.

Медленный госсектор

Сохраняющийся последние десять лет разрыв между средними темпами роста производительности в частном секторе (3,3% в год) и во всей шведской экономике (2,4% в год) обусловлен положением дел в весьма значительном по величине государственном секторе (на него приходится около 30% всей рабочей силы, тогда как в Германии, например, 10%). Точные данные о производительности в госсекторе недоступны, отчасти потому, что во многих сферах — национальная оборона, защита окружающей среды, здравоохранение, образование и т.д. — ее трудно выразить цифрами. Тем не менее очевидно, что производительность в госсекторе, как и в остальных отраслях, тесно связана с общим уровнем конкуренции и степенью регулирования⁴. Поскольку конкуренции предоставляемым государством услугам практически нет, а вся его деятельность детально регулируется, то наверняка производительность труда в госсекторе росла куда медленнее, чем в частном. Попытки измерить ее в 1980—1990–х годах подтверждают это предположение.

Нет новой работы

Несмотря на динамичный рост тех лет, шведская экономика по–прежнему создает мало новых рабочих мест. В 1992—1993 гг. занятость шведов трудоспособного возраста даже сокращалась на 0,4% в год. Во Франции, Норвегии и Великобритании этот показатель, напротив, рос на 0,5% в год. Если бы такие результаты были достигнуты в Швеции с ее 9–миллионным населением, то в стране за десять лет появилось бы 400—500 тысяч новых рабочих мест.

Особенно остро эта проблема стоит в сфере услуг — здесь Швеция уступает всем 11 контрольным странам. Количество новых рабочих мест, созданных в сфере услуг в 1992—2003 гг., эквивалентно 4% трудоспособного населения страны (6,9% в Финляндии, 9,2% во Франции и 13,5% в Нидерландах). Столь печальное положение дел в отрасли способствует высокому уровню реальной безработицы, который сейчас достигает в Швеции 15%. Официально он ниже — лишь 5%, но если учитывать всех, кто хотел бы или мог работать, то эта цифра вырастает по крайней мере на 10% (см. схему 4). Ситуация серьезная, тем более что во всех индустриальных странах наблюдается устойчивая тенденция: сокращение рабочих мест в промышленности при увеличении их в секторе услуг.

Созданию новых рабочих мест в секторе услуг мешают прежде всего барьеры на рынке труда. Высокие налоги на фонд оплаты труда повышают стоимость рабочей силы, и в результате услуги с низкой добавленной стоимостью, например в ресторанном бизнесе, розничной торговле, строительстве и т.д., становятся очень дорогими. Скажем, человек, который получает ненамного больше, чем маляр, должен трудиться три–четыре часа, чтобы оплатить один час работы последнего. Поэтому многие шведы предпочитают, насколько это возможно, обходиться собственными силами — или пользуются «серыми» услугами. Показательно, что розничная сеть, торгующая мебелью, которую необходимо собирать самостоятельно, стала одной из самых успешных шведских компаний в глобальном масштабе. Шведы тратят меньшую часть своего располагаемого дохода в ресторанах, чем жители любой другой страны, входящей в ОЭСР.

Кроме того, созданию рабочих мест в целом ряде сегментов мешают отраслевые нормы. В розничной торговле, например, законом установлены высокие нормы оплаты сверхурочных. Поэтому магазинам в Швеции обходится дороже, чем где бы то ни было, работать допоздна и в удобные для покупателей часы. (Поздно вечером в будни ставка оплаты труда в торговле вырастает на 70%, в выходные дни — на 100%). Соответственно, это негативно отражается на графике работы магазинов, а значит, на качестве обслуживания покупателей и уровне занятости в отрасли. Общие показатели занятости в розничной торговле Швеции гораздо ниже, чем, например, в Великобритании, где ниже ставки оплаты сверхурочного труда.

Жесткое регулирование рынка рабочей силы сдерживает рост производительности и в строительной отрасли. Из–за существующих норм повышаются издержки строителей, тормозится спрос — и увеличение занятости в отрасли. Исследования показывают, например, что сложная формула, по которой начисляются зарплаты в отрасли, раздувает стоимость рабочей силы, даже если производительность не повышается. Законы, призванные защищать интересы работников, в то же время мешают созданию новых рабочих мест, препятствуя структурной перестройке отрасли. Скажем, в Швеции действует правило «кто нанят последним, того первым и увольняют», поэтому шведы неохотно меняют место работы, даже если у них есть возможность перейти в более сильную компанию с более благоприятными перспективами.

Проблемы впереди

Швеция не может рассчитывать на то, что частный сектор и дальше будет беспечивать ей экономический рост. На это есть три причины. Во–первых, позитивные преобразования последнего десятилетия во многом объясняются дерегулированием, которое позволило предприятиям нескольких отраслей догнать, а иногда и обогнать более производительных зарубежных конкурентов. Но со временем эффект этих реформ будет исчерпан.

Во–вторых, если производительность шведского госсектора не повысится, он не справится с последствиями демографических изменений в стране. Стареющему населению будет все больше нужна поддержка социальных служб, а их работа оплачивается за счет налогов, собираемых со шведов трудоспособного возраста, доля которых постоянно сокращается. Неуклонное развитие медицины также способствует все большему спросу на услуги здравоохранения. Если дело не сдвинется с мертвой точки, то уже через 10—20 лет налоговых поступлений не хватит, чтобы покрыть затраты на социальные нужды, а муниципальные подоходные налоги в ближайшие 20—30 лет придется повысить с 30 до 50% — это данные нашего базового сценария. Налогоплательщики едва ли смирятся с этим, а значит, качество социальных услуг и государственного здравоохранения неизбежно упадет.

В–третьих, реальный уровень безработицы в Швеции — 15% — очень высок, что само по себе плохо, но тем более тревожно эти цифры выглядят в свете ускоряющейся глобализации. Возможностей производить продукты и услуги в странах с дешевой рабочей силой становится все больше, и шведские компании наверняка не преминут ими воспользоваться. Мы полагаем, что в ближайшие десять лет они переведут за границу 100—200 тысяч рабочих мест. Это означает, что шведская экономика должна стать более динамичной и постоянно создавать новые рабочие места, чтобы компенсировать их отток за границу. Если же в стране начнется экономический застой, то сокращение издержек за счет офшоринга пойдет на пользу лишь компаниям, но не стране в целом.

Низкие темпы восстановления занятости в Швеции сейчас приводят к тому, что каждый раз, когда компания из сектора услуг переводит рабочие места за границу, экономика в целом теряет. Экономика США в такой же ситуации, наоборот, выигрывает, и общий уровень благосостояния растет — во многом потому, что для уволенных американцев гораздо быстрее находятся новые рабочие места. В Дании
безработные тоже находят работу быстрее, чем в Швеции, и стране удается восстанавливать почти все рабочие места, потерянные из–за офшоринга.

Реформа — необходимость

Швеции необходимо как можно скорее провести реформы и создать благоприятные условия, чтобы рост производительности в частном секторе не замедлялся, эффективность госсектора увеличивалась и в секторе услуг создавались новые рабочие места.

Власти Швеции должны стимулировать конкуренцию в частном секторе, продолжая дерегулирование и утверждая общеевропейские стандарты. Что касается пока неэффективной строительной отрасли, то Швеции следует упростить закон о землепользовании, ввести стандарты Евросоюза на строительные материалы и ослабить роль коррупции, поскольку благодаря ей некоторые компании уклоняются от налогов и не соблюдают отраслевые нормы. Кроме того, шведскому Управлению по конкуренции, которое следит за соблюдением антимонопольного законодательства и должно предлагать стимулирующие конкуренцию меры, нельзя останавливаться на достигнутом. В частности, следует внимательнее присмотреться к структуре ряда отраслей, например к тому, как устроены цепочки создания стоимости в молочной промышленности, производстве строительных материалов и оптовой торговле продуктами питания — в этих секторах конкуренцию ограничивают олигополии.

Власти должны, осваивая опыт частного сектора, создавать такого же рода механизмы повышения производительности и в госсекторе, скажем, определять целевые показатели и с их помощью отслеживать ее рост. Менеджеры всех уровней в госсекторе должны отвечать за достижение этих целевых показателей; необходимо также повысить конкуренцию в секторе. Можно, например, в образовании и здравоохранении, разрешить частным школам и больницам соперничать с госучреждениями за бюджетное финансирование или позволить гражданам самим выбирать, в какой из государственных больниц им лечиться.

Законодателям необходимо также найти способы снизить стоимость рабочей силы, сдерживающую спрос на нее и создание в Швеции новых рабочих мест. Этой цели можно было бы добиться сокращением налогового бремени для граждан⁵, одного из самых тяжелых в мире: в Швеции оно достигает 44% от общих затрат на зарплату. Последствия этой меры для бюджета не будут особенно болезненными, если ее применить только в частном секторе с его самым высоким потенциальным спросом на рабочую силу.

Кроме того, власти должны решить проблему негибкости шведского рынка труда, которая не только мешает структурной перестройке экономики, но и сдерживает предпринимательскую активность. Датский принцип «гибкой безопасности» показал, что вполне можно объединить англосаксонскую модель гибкого рынка труда со скандинавской моделью поддержки безработных и помощи им в нахождении работы. Датское законодательство гораздо меньше защищает работника от увольнения, чем шведское, но в Дании очень много денег идет на пособия по безработице и еще больше — на обучение и другие меры, благодаря которым у лишившегося работы появляется больше шансов найти новую. В результате динамика рабочей силы на датском рынке труда гораздо выше, чем на шведском.

Но государству не достичь этих целей в одиночку. Учитывая масштаб проблем, стоящих перед шведской экономикой, власти, компании и профсоюзы должны вместе сделать все возможное, чтобы объяснить жизненную необходимость этих реформ целевой аудитории. Опыт шведского автомобилестроения показывает: перемены произойдут только при активном участии всех трех заинтересованных сторон.

Шведская экономика сейчас на распутье. Если ничего не предпринимать, то ее проблемы станут еще серьезнее. Быстрыми и грамотными действиями, наоборот, можно значительно повысить благосостояние страны. Если темпы роста производительности частного сектора по–прежнему будут на 1% выше среднего уровня государств — членов ОЭСР и в стране будет создано 500 тысяч новых рабочих мест, то через десять лет Швеция снова займет пятое место среди самых преуспевающих стран— членов ОЭСР⁶, то самое, которое она занимала в 1970–х.

Ссылки

¹ См.: Sweden’s Economic Performance. McKinsey Global Institute, September 1995 (www.mckinsey.com/mgi/publications).

² См., например: Diana Farell. The Real New Economy // Harvard Business Review, October 2003, Vol. 81, No 10, p.104—112, а также Martin Neil, Diana Farell. A Road Map for European Economic Reform // The McKinsey Quarterly, Web exclusive, September 2005 (www.mckinseyquarterly.com/links/22141).

³ Данные по строительной промышленности касаются только самого строительства, создание инфраструктуры не учитывалось.

⁴ См.: Thomas Dohrmann, Lenny T. Mendonca. Boosting Government Productivity // The McKinsey Quarterly, 2004, No 4, p.88—103 (www.mckinseyquarterly.com/links/22142).

⁵ Этот показатель рассчитывается так: отношение разницы между совокупными затратами работодателя на зарплату работника и чистой зарплатой работника к указанным совокупным затратам. Он учитывает выплаты работника и работодателя в фонд социального страхования, но не включает НДС.

⁶ В этом рейтинге страны — члены ОЭСР оцениваются по показателю ВВП на душу населения.

Версия для печати